Майор Казанцев и Европейский Халифат(СИ) - Рясной Илья

- Достаточно, - сказал Эскулап. – Он уже готов.

- Под вашу ответственность! – нервно взвизгнул Василиск.

- Под мою, - со вздохом произнес Эскулап.

- Технология пока ущербная, - недовольно произнес Василиск. – Я уверен, вскоре будут внедряться чипы, позволяющие без особого риска и излишнего труда провести синхронизацию. Но из-за глупых предубеждений вы даже не хотите рассматривать такую возможность.

- Оставьте, коллега, свои фантазии для профессора Зинбельбаума, - отмахнулся Эскулап. - А у нас конкретная работа. И конкретный больной… Ну, что, начинаем?

- Мне необходимо пять минут, чтобы прийти в себя и вернуть волевую фиксацию! – с вызовом произнес Василиск.

- Пять минут, - подумав, кивнул Эскулап. – Хорошо. Подождем.

Еще раз зло зыркнув на меня, Василиск вышел из комнаты.

Вот с первого взгляда он мне не понравился. Смотрел на пациента, как на кусок мяса. И еще он испытывал ко мне неприязнь – я на интуиции чувствую такие вещи безошибочно. Не будь здесь Эскулапа, я бы этому типу свою жизнь не доверил.

- Что это за дикое инопланетное существо? – спросил я вяло - сонное состояние не проходило. – Представить не мог, что у нас водятся такие чудики.

- Это не наш чудик, - пояснил Эскулап.

- С районной поликлиники вызвали? – засмеялся я слабо.

- Ты не представляешь, каких оригиналов нам приходится привлекать к сотрудничеству.

- И где наш хваленый режим секретности?

- Твоя жизнь дороже режима, - заверил Эскулап горячо. - А без этого чудика Авилова нам не справиться.

- Надо резать и душу доверить врачам, - процитировал я старую и ныне подзабытую песню. – Если Бог не спасет, то спасет ремесло.

Только вот в моем случае ремесло оказалось ремеслом вивисектора, закончившего факультет клинического садизма.

В центре помещения стоял, интеллигентно гудя, аппарат, похожий на томограф. И написано на нем было большими буквами «Томограф Заречье».

Эскулап подошел к пульту, щелкнул кнопками, и аппарат загудел громче. Светильники под потолком стали из ярко-белых тускло-голубыми.

Потом Эскулап защелкнул ремни, которыми меня крепко зафиксировали на моем ложе.

- Боишься, убегу? – хмыкнул я.

- Боюсь, - Эскулап опустошил мне в вену препарат, который за полминуты практически обездвижил меня. И толкнул медицинскую кушетку на колесиках в прозрачный цилиндр томографа, который, скорее всего, никаким томографом и не был.

Теперь я в капсуле, откуда, впрочем, если чуть повернуть голову на остатках сил и скосить глаза, хорошо виден и пульт, и Эскулап. И вернувшийся Василиск, решительно оттеснивший своего коллегу от клавиатуры и кнопочек.

Пальцы Василиска стремительно забегали по клавиатуре – ну прям музыкант-виртуоз барабанит по клавишам пианино. Мой взор пересекся с взором Василиска – он глянул на меня остро, как ножом полоснул, с каким-то вожделением и радостным ожиданием.

Потом он артистически вдавил клавишу.

Я ощутил запах жженой резины. А потом понял: все, что раньше я знал о боли, было поверхностно и неконкретно. Вот теперь я наверняка узнал, что такое настоящая боль. Но, препарат окончательно сковал меня, так что даже кричать я не мог.

Потерял я сознание не сразу. Перед этим вкусил муки ада. А потом выключился, и это было избавлением…

Когда очнулся, увидел над собой хищное лицо Василиска и его руки, которыми он водил надо мной.

- Стабилизация прошла удачно. Будет как новенький… До следующего раза, - с каким-то скрытым злорадством произнёс он.

Конечно, мне хотелось его ударить. Но я очень редко делаю то, что хочется. Обычно лишь то, что необходимо.

А еще я ощутил, что от Василиска исходит запах смерти. Точнее не запах, а ее волны. И темная, выжидающая ярость…

Я посмотрел на стрелки часов на стене. Шашист как всегда опаздывал. Это такая его фирменная уловка – непременно опаздывать на десять-пятнадцать минут. Те, кто его хорошо знают, не обижаются. Других же это раздражает, но все равно они с ним встречаются. Все равно заключают сделки. Многие потом сильно жалеют. Другие - наоборот. Тут как повезет. Ведь Шашист достаточно серьезный деловой человек. И вместе с тем виртуозный аферист международного масштаба. Вот и думай, какой стороной личности он повернется к клиенту.

Я отхлебнул глоток прекрасного ароматного турецкого кофе, приготовленного в турке.

- Что-нибудь еще? – спросил нарочито предупредительный и пожирающий меня преданными глазами официант.

- Пока нет, - покачал я головой.

Турецкий кофе и кусочек апельсинового торта в кафе «Высь» шли за деньги, на которые можно плотно пообедать в другом, менее экзотичном, заведении, притом с бокалом вина и двумя блюдами. Но это внизу. Тут платили не столько за кофе, правда, достаточно хороший. Дороже стоили невероятный, просторный вид за окном и сама причастность к тем, кто имеет возможность смотреть на мельтешение человеческих букашек с высоты главной башни Москва Сити.

В этой реальности башня называлась не столь претенциозно, как в прошлом. То есть не «Единство», а всего лишь «Сакура» в честь японских строителей, которые ее возвели. Размером она была куда скромнее небоскреба в Москва-Сити из прошлой моей реальности – там возвышалась свеча почти шестисот метров от пола до верхушки. Эта едва дотягивала до четырех сотен.

В этой Москве больше осталось исторических зданий и меньше стекла и бетона. Но основные столпы, маяки – неизменны. Кремль, монастыри, пара стадионов, проспекты. Это будто якоря, которыми цепляется зыбкая реальность в Веере Миров, не давая себе разбиться на фрагменты и расползтись.

Вон внизу, почти рядом, солидный сталинский дом. В нем еще недавно была моя «кукушка» – конспиративная квартира. В прошлой жизни я жил в доме, стоявшем на том же самом месте. Но тогда это была зеркальная высотка с квартирой в стиле «Хай-Тэк».

Все, теперь нет в этой «сталинке» моей «кукушки». После того, как я получил две пули, стало понятно, что наши конкуренты охотятся не только за тем же Предметом, что и я, но и лично за мной. Почему за мной? Расчищают поле Поиска, чтобы рыскать на нем в одиночестве? Или решили дать бой «Фракталу»? Непонятно. Но процедура на такие случаи прописана однозначная. Отлежавшись еще два дня в госпитале после пыточной процедуры в томографе «Заречье», чудесным образом вернув себе здоровье и значительную часть сил, я встал в строй. И, прежде всего, сменил документы прикрытия. И машина теперь у меня новая, «Ниссан Ночь» - скромная и надежная. Таких в Москве много, если, конечно, не считать небольшой абгрейд в виде форсажа и кучи хитрых электронных приспособлений. И у меня новая «кукушка» - на двадцатом этаже башни в районе Ленинградского проспекта. Той самой, что изломанной кочергой торчит за тяжеловесным солидным комплексом зданий Всероссийской автодорожной академии.

Но это все полумеры. Все равно Поиск надо продолжать. Значит, придется светиться в разных кругах, дергать на встречи агентов. Так что шанс попасться снова в поле зрения противника весьма велик. Да что там велик – практически стопроцентный.

Я поставил на блюдечко опустевшую чашку. И усмехнулся. Ну вот, начиналось бесплатное представление.

По залу прошла волна чего-то большого, располагающего и уютного. И камнем, вздыбившим эту волну, был, конечно, появившийся на пороге кафе Шашист. Он заполнил все пространство вокруг себя энергией обаяния и благорасположения. При его профессии это необходимо.

Его громадная толстая туша была затянута в узкие желтые брюки и цветастую рубаху навыпуск – эта привычка одеваться, как Петрушка, тоже служила частью его обезоруживающего имиджа. Лысина его блестела вызывающе. Он, улыбаясь радостно и искренне, поприветствовал официантов:

- Здоровья жрецам общественного питания!

Кивнул церемонно тем посетителям, кто удивленно воззрился на явление столь странного персонажа народу. И, мощно, как кит, поплыл к моему столику.