Нулевой контракт - Дмитрий Львович Казаков

— Но ты можешь отказаться, разорвать соглашение, — доктор продолжал улыбаться. — Вернуться домой.

И что тогда? Охранником в ЧОП, за копейки сидеть на вахте и дуреть от тоски? Вспоминать Милу, того мудака, который увел ее у меня, и мучиться, глядя как умирает без нужных лекарств бабушка?

— Ладно, — сказал я.

Через мгновение я уже лежал на кушетке, и доктор суетился вокруг — нацепил на левое запястье широкий браслет, другой на правую лодыжку, посветил мне в глаза и нахмурился.

— Поехали, — сообщил он. — Это дело интересное, нестандартное.

Я поплыл, словно от наркоза, хотя мне ничего не кололи, но тут же в сладкий дурман ворвалась боль, дикая, режущая — затылок, позвоночник, обе ноги до самых пяток, и руки до пальцев. Я захрипел, выгнулся дугой, сдерживая рвущийся из горла крик, и черный бешеный водоворот засосал меня.

Это был тот день, когда я вернулся со срочной, прибыл утренним поездом, красивый, молодцеватый, а нарядной дембельской форме.

Родной город встретил птичьими трелями и весенним теплом, ярким голубым небом. Тогда я полетел домой словно на крыльях, и даже не домой, а сразу к Миле — ведь она обещала ждать, и теперь мы поженимся, и все будет хорошо.

Столкнулись у ее подъезда, когда она выпорхнула на работу, изящная, тонкая, с копной светло-рыжих волос.

— Привет, — сказал я, ощущая, как губы сами растягиваются в улыбке.

Качнулся вперед, чтобы обнять, прижаться, уткнуться носом в эти сладко пахнущие волосы, но Мила неожиданно отстранилась, лицо ее сделалось незнакомым, чужим, в синих глазах блеснула тревога.

— Ты не предупредил? Почему? — спросила она.

— Сюрприз, — я нахмурился. — Ты не рада?

Вспомнилось, что в последние месяцы она не так охотно реагировала на мои сообщения в мессенджере, иногда вообще не отвечала, говорила, что занята на работе, но все равно меня очень ждет… Конечно в башку лезли мысли, что не все там чисто, но я им воли не давал, гнал прочь.

Мы были «помолвлены» с третьего класса, с того дня, когда новенькую девочку посадили ко мне за парту. Я стал ее кавалером, преданным защитником, и в положенном возрасте мы начали встречаться, тихо, спокойно, без красивых истерик и надуманных «отношений».

Я даже дрался за нее с Мишкой-Жабенем, первым уродом и хулиганом класса.

— Кое-что изменилось, — Мила заправила прядь волос за ухо. — Отойдем, я расскажу.

В этот момент я осознал, что это сон, галлюцинация, что я уже пережил эту ситуацию и не хочу повтора. Я попытался вырваться из видения, ущипнуть себя, только бы не проходить второй раз через то, что произойдет дальше, не слышать слов Милы, простых и одновременно невероятно жестоких.

Но ничего не получилось.

Меня так же, как тогда, дергало и крючило, а Мила говорила, что выходит замуж за Мишку, того самого Жабеня, который за годы, которые я провел сначала в институте, а потом на срочке, превратился в богатого успешного человека, и что они полгода назад случайно встретились и полюбили друг друга…

Слова тогда рвались из горла точно рвота, но я ничего не сказал, развернулся и просто зашагал прочь, унес боль с собой.

Да, чуть позже я попытался найти Жабеня и набить морду, как давным-давно, в тринадцать лет. Выяснилось только, что Михаила Валентиновича теперь охраняют специальные люди, и по лицу получил уже я.

Родителей к этому времени не было в живых, бабушка еще справлялась сама, и в городе меня ничего не держало, так что через неделю дембель Серов ушел служить по контракту. И эта дорога привела меня туда, где я оказался сейчас… вот только где это сейчас?

Видение потеряло связность, рядом с Милой появился ухмыляющийся Жабень, но не представительный молодой мужик, а носатый подросток, да еще и в пустынном камуфляже.

— Очниииись! — заорал он дурным голосом, тыча пальцем в погон, где виднелся сине-зеленый кружок с двумя калашами под ним.

Я содрогнулся, попытался сказать «нет»… и открыл глаза.

Меня трясло, все вокруг колыхалось и плыло, тело дергало, но зато теперь я помнил, как называлась контора, договор с которой я подписал сегодня — частная военная компания «Земля». Но отрезок времени между кабинетом вербовщика и плацем все так же прятался в недрах памяти.

— Очухался? — розово-белое пятно сфокусировалось в морщинистое лицо под шапочкой.

Я кивнул.

— Давай, садись, — мне брызнули в нос чем-то сладковатым, по щекам и лбу потекли капли, и эффект оказался как от нашатыря, меня буквально вставило, глаза выпучились сами. — Почему не сказал, что недавно получал по голове? Идиот! Отсюда все побочные эффекты!

Я мог бы огрызнуться «а вы спрашивали?», мог бы спросить «а сканер ваш на что?», но промолчал.

Сесть на кушетке я смог с неожиданной легкостью, а когда опустил ноги на пол, то осознал — что-то с ними не так. За два месяца я привык к искусственному суставу, к тому, что он позволяет ходить, конечно, но все равно ограничивает движения, и иногда напоминает о себе — и понятно, это все же кусок инородной материи, вставленный в твою плоть.

Но сейчас с коленом все было совсем не так.

Морщинистый доктор наблюдал за мной с той же усмешкой дипломированного садиста.

— Вставай, — приказал он.

Я оттолкнулся от кушетки, выпрямился, и едва не упал, когда привычно напряг левую, увечную ногу. В колене щелкнуло, как щелкало всегда, с раннего детства, не оттого, что какие-то проблемы, а просто вот так устроен сустав, ничего не поделаешь… но… но… как? Почему?

Я нагнулся.

Шрамы, оставшиеся после операции, исчезли, нога моя выглядела так, как четыре месяца назад, до выхода на то патрулирование, где мы напоролись на минное поле, и откуда меня повезли в больничку.

В голове все закружилось.

Нет, это опять сон, не может такого быть, сейчас я открою глаза и все станет как надо!

— Спокойно, — рука доктора, неожиданно сильная для его возраста, поддержала меня за предплечье. — Отличная работа. Сустав полностью функционален и генетически совместим. Пользуйся, боец. Иди, не занимай операционную. Мне до ужина всех надо прогнать. Свободен.

Я посмотрел на него, пытаясь собрать разбежавшиеся мысли.

Медицина не в состоянии восстанавливать поврежденные суставы,