Сталинград - Калинин Даниил Сергеевич

– Огонь! Огонь, твою ж налево, отсекайте пехоту!!!

Добежав до ячейки расчета ручного «дегтярева», я не удержался от начальственного рыка. Но рычу по делу, ведь если не прижать немецкий десант и позволить зольдатам вермахта добежать до окопов вместе с панцерами, то роту раздавят в считаные минуты. Шанс сжечь «коробочки» у нас появится, только если мы заставим пехоту залечь, а значит, нужно драться!

– Я сказал – огонь!!! Или мне вас расстрелять за неподчинение командиру в бою?!

Перехватив вторую бутылку левой рукой, правой потянулся к кобуре. Младший сержант и его помощник, сбледнувшие при виде вороненого ТТ, зашевелились, укладывая на бруствере пулемет. Первый номер тут же сгоряча саданул длинную, вполовину диска очередь поверх голов приближающихся десантников.

– Ты что, тварина, пулемет угробить хочешь?! Бей короткими, целься! Думаешь, если поверх голов лупить будешь, тебя фрицы пожалеют?! У них приказ энкавэдэшников в плен не брать!

Тут я, конечно, приврал: слышал, что пограничников вроде как немцы в плен не брали, но, на мой взгляд, байка. И потом, нацисты в бою одинаково жестоки к побежденным, а уж к тем, кто дрался с ними наиболее самоотверженно и ожесточенно, зачастую и вовсе беспощадны. Но младшему сержанту, первому номеру расчета ДП-27, об этом не стоит знать: воевать лучше будет…

Вторая очередь «дегтярева» легла гораздо ближе и кучнее к бегущим фрицам, кажется, зацепив кого-то из десантников. Но в ответ тут же ударили скорострельные танковые «машингеверы», срезая бруствер. Я инстинктивно шарахнулся в сторону по ходу сообщения, отчетливо расслышав мерзкие чпоки рвущейся плоти… Вскрикнул второй номер, поймав пулю в плечо, а сержанту строчка трассеров в клочья изорвала гимнастерку на груди, отбросив мертвое тело бойца на дно ячейки.

Следом в бруствер точно врезался пятидесятимиллиметровый снаряд, снеся его остатки и врезавшись в противоположную стенку окопа – был бы осколочный, тут-то мне и конец. Но фрицы зарядили бронебойный, собираясь высадить его в молчащую «тридцатьчетверку», и поспешили выстрелить из орудия. Повезло… В этот раз. А вот первому номеру – нет. Столь скорая смерть бойца, которого я фактически и погубил, меня ошеломила; на несколько долгих, томительных секунд я замер, не в силах пошевелиться, а в чувство пришел, только услышав очереди «максима». Второй станковый пулемет ротный приберег, определив его место в глубине позиций. Так, кстати, делают и фрицы. Очевидно, Герасимов собирался использовать его в качестве последнего резерва при прорыве фрицев к ротному КП, но вынужденно ввел в бой уже сейчас.

Ровные строчки трассеров кучно бьющего станкача устремились навстречу десантникам, заставив залечь одну из групп атакующего противника, раздались, возможно, первые и пока редкие выстрелы трехлинеек. Но в дело включились «снайперы»: на моих глазах упал рослый фриц с МП-40 в руках, словив пулю в живот. Хороший, точный выстрел, как я и учил. Разве что наличие пистолета-пулемета для десантников из мотопехоты германцев не такая уж и редкость, и не факт, что это был даже унтер, но я все равно испытал гордость за подготовленного мною бойца. Наверное, Кошкин Ваня, он лучший стрелок в снайперской паре второй роты…

Всем хорош устойчивый, кучно и метко бьющий «максим» с водяным охлаждением, работающий, словно заправская швейная машинка, и способный буквально выкосить пехоту наступающего врага. Разве что размеры его подводят: даже без щитка массивное тело пулемета легко поймать в первоклассную цейсовскую оптику… Не такой и большой (и двух килограммов нет) осколочно-фугасный снаряд снес станкач с бруствера, раскидав расчет. Бойцы свой долг выполнили до конца. И именно их огонь заставил фрицев по фронту залечь – секунд на тридцать, не более, но даже эта заминка увеличила разрыв между пехотой и бронетехникой германцев. А кроме того, героически погибшие воины все же «разбудили» роту – окопы наконец-то огрызнулись дружным огнем трехлинеек и ручных пулеметов, который становился сильнее с каждой секундой, одновременно затрудняя выбор цели немецким танкистам.

23 августа 1942 года

Декретное время: 18 часов 26 минут

Район Сталинградского тракторного завода, 282-й полк НКВД

Экипаж панцера, который я наметил для себя в качестве цели и чьи очереди выбили расчет ручного «дегтярева», разумеется, не удовлетворился тем, что пулеметный огонь русских стих. «Тройка» двинулась в нашу сторону, простегивая бруствер густыми очередями МГ, так что мне пришлось спешно прятаться на дне траншеи.

– Эй, боец! Второй номер, выползай из ячейки! Быстрее давай, сейчас ее фашист давить будет!

Но стонущий, бледный от потери крови парень, по лицу которого градом катились крупные капли пота, словно не слышал меня. Одновременно он зажимал ладонью простреленное плечо и протяжно подвывал от боли. Ругнувшись и одновременно молясь, чтобы фрицы не всадили в окоп осколочный снаряд, я рванул к парню, на секунду бросив взгляд на остекленевшие, испуганно и удивленно вытаращенные глаза младшего сержанта. Короткий укол чувства вины сменило столь же короткое сожаление, когда я перевел взгляд на поврежденный пулями «машингевера» «дегтярев».

Подхватив под здоровую руку второй номер, я едва ли не силком потащил его прочь из ячейки. Сверху стегнула очередь спаренного пулемета, трассы приблизившегося танка прошли в полуметре над головой, но мы оказались уже в мертвой для его огня зоне, однако все равно упали на дно траншеи. Поднявшись через секунду, я зло сплюнул попавшую на губы землю, привалил раненого к стенке хода сообщения и уже бегом бросился назад, туда, где оставил бутылки с КС. Близкий рев танкового мотора заставляет сердце бешено колотиться от ужаса, но страх не сковывает меня, а придает силы. Я успеваю добежать до по-прежнему целых (слава богу!) бутылок, всем телом ощущаю дрожь земли под приближающейся машиной…

Высовываюсь буквально на мгновение – танк находится в каких-то десяти метрах от меня и бодро катит прямо на ячейку с погибшим пулеметчиком. Прорвавшись сквозь точный и сильный огонь зенитной батареи, а также прикрывающих нас «тридцатьчетверок», фрицы ожесточились. А вот слабый огонь из окопов заставил их поверить в собственные силы…

Самоуверенный экипаж повел свою машину давить проклятых большевиков, оторвавшись от чуть замедлившегося пехотного прикрытия. Немцы ожидали, что сильного сопротивления от недоразвитых азиатов не последует, но просчитались… Первая бутылка с КС, брошенная со смешной дистанции всего в десяток метров, разбилась на крышке брони под башней, напротив смотровой щели механика-водителя. Конечно, его глаза наверняка защитили триплексы, вот только теперь он вряд ли видит, куда едет…

Однако мой расчет, что панцер тормознет или начнет разворачиваться, не оправдался, так как машина продолжила движение вперед. Одновременно заревел привод, в считаные мгновения разворачивая в мою сторону башню – видимо, экипаж заметил, откуда прилетел коктейль Молотова. Но прежде чем трассы спаренного пулемета прошили бы меня, вторая бутыль с КС с силой – бросок был отчаянный – разбилась о лобовую броню «тройки», слева от орудия. Там, где был открыт малый лобовой лючок в маске, через который в меня целились из МГ…

Залитый огненной жидкостью танк замер, лишенный обзора из-за полыхающей на броне смеси. Но уже секунду спустя люк командирской башни открылся, и из него высунулся танкист с огнетушителем, хладнокровно принявшийся сбивать мешающее экипажу пламя. Вот только коктейль Молотова не так-то просто потушить, да и неудобно фрицу гасить пламя, растекшееся по маске орудия. Охваченный огнем панцер удачно закрыл меня от приближающегося десанта, а вырвать ТТ из кобуры было секундным делом, да и дистанция, отделяющая меня от германца, не зря называется пистолетной!

Поймав смелого офицера (скорее всего, офицера) на мушку, совмещенную с целиком, я дважды жму на спуск, и после второго выстрела немец пропадает из прорези прицела. То ли ранен, то ли убит, хотя мог и просто нырнуть вниз, спасаясь от летящих в него пуль…