Кирилл Шарапов - Мёртвый мир. Поселенец

Вилен несколько минут постоял, анализируя полученную информацию, затем пожал плечами и засунул кокарду в карман, где уже лежала ржавая гильза. К сожалению, никаких документов, которые могли бы пролить свет на то, что здесь произошло, он не нашёл. Но, как сказал вождь мирового пролетариата, имя которого и носил Ильич (Вилен – аббревиатура «Владимир Ильич Ленин», у деда, когда-то так назвавшего внука, было своеобразное чувство юмора): «Верной дорогой идёте, товарищи».

Вилен явно шёл верной дорогой. Вот только, сколько же ещё по этой дороге придётся идти? Ильич глянул на часы. Семнадцать с копейками. Самое время для пятичасового чая, решил бы любой англичанин. Нужно было решать: идти дальше или же остаться здесь? Дилемма была та ещё. Если идти, то – до темноты, которая, по расчетам Вилена, окончательно накроет этот мир часам к десяти вечера. То есть в запасе целых пять часов полезного времени. Однако, если он до вечера не найдёт крыши над головой, ночевать придётся в лесу, где гуляют «котики» под центнер весом.

Валера говорил, что будет активировать врата ежедневно, в шесть вечера, в течение пяти дней. Если же до конца этого срока Вилен не вернётся… скорее всего, его просто признают погибшим. Включение канала даже на несколько минут стоило бешеных денег, Валера и так сильно рисковал, активируя его каждый день. Эксперимент уже унёс миллионы рублей, и начальство начинало тихо звереть при одном упоминании Валеркиной фамилии.

С другой стороны – припасов у Вилена навалом, а вот собранной информации – кот наплакал. Пока возвращаться было не с чем. Надо продолжать движение, чем дальше зайдёшь, тем больше шансов найти что-нибудь действительно стоящее.

– Значит, смело прём вперёд, навстречу заходящему солнцу, – решил, наконец, Вилен и спрыгнул на железнодорожную насыпь.

Уже через три часа парень пожалел, что не остался ночевать в локомотиве. Тринадцать километров позади, ноги гудят от усталости, а приемлемого места для ночлега не видать. Зато Вилен нашел мост – под железной дорогой проходила автомобильная трасса, насколько хватало глаз, совершенно пустынная. Трава давно разломала асфальт, превратив единое некогда полотно в мозаику. Жалкие осколки цивилизации. Спускаться на шоссе Ильич не стал. Тяжко вздохнув и рефлекторно поправив висевший за спиной рюкзак, он уже далеко не так бодро, как несколько часов назад, зашагал дальше.

После моста окружающий пейзаж заметно изменился. На пути Вилену встретились две железнодорожные станции, точнее – обычные бетонные перроны. Вывески не сохранились. Видел деревеньку с десятком сгнивших покосившихся домов. Очень хотелось поискать следы людей, понять, что же здесь произошло. Но дома были настолько ветхими, что Вилен даже не рискнул заходить. Едва вступив на крыльцо, он провалился по колено в сгнившие доски пола, чуть не сломав себе ногу, и быстро передумал. Пусть даже внутри его и ждал источник информации, способный подсказать – где он, куда идет, и что здесь случилось. Жизнь была дороже. Окинув взглядом брошенное жильё, он двинулся дальше, нужно было спешить, уже скоро дневной свет сменится кромешной тьмой. Хорошо ещё, если луна будет.

Боги любят смелых безумцев. Видимо, кто-то из них изредка бросал взгляд на этот мёртвый мир и потому заметил одиноко бредущего человека. Подходящее место для ночлега Вилен нашёл минут за двадцать до того, как сумерки сгустились до состояния «вот я, блин, и осёл!!!». А заодно Вилен пришёл туда, куда так стремился. Это был маленький городок, начинавшийся с дряхлого кирпичного здания вокзала. Ильич на глазок оценил возраст строения – явно больше сотни лет. Широкие деревянные двери, превратившиеся в труху, валялись на полу, выложенном старой советской плиткой стандартных цветов – коричневой и светло-бежевой. Вилен включил подствольный фонарик. Узкий луч пробежался по отсыревшим стенам, пол был залит водой, часть крыши обрушилась. Здание, пережившее своих строителей, медленно умирало.

А вот и то, что он искал: в дальнем углу была сложена груда кирпичей, а древние, чудом сохранившиеся деревянные лавки идеально годились для растопки, они так и просились в костёр.

Самодельное мачете играючи справилось с колкой дров. Вилену его сделал слесарь из института, пустив на клинок какой-то уникальный сплав, который проходил под грифом «секретно». Великолепный тесак вышел: что ни делай, никогда не затупится. В меру тяжёлый, можно спокойно развалить голову на две части или нарубить дров, как сейчас и поступил Вилен. На разгрузке рукоятью вниз висел боевой нож из того же материала. Изготовление этого оружия обошлось Ильичу в полторы штуки баксов.

Вилен достал вскрытый ранее ИРП и принялся за ужин. На костре уже закипала небольшая металлическая кружка, в которую разведчик-первопроходец бросил две ложки растворимого кофе. Даже за ужином он не забывал, где находится, на коленях лежал полностью готовый для стрельбы АЕК. Ильич любовно провел рукой по ударопрочному пластику, из которого была сделана вся фурнитура, от цевья до рукояти. Надо признать, это оружие сильно ушло от схемы «чем проще, тем лучше», столь любимой в советские времена. Правда, и в разборке он был намного тяжелее, чем старый добрый АК. Знакомые говорили, что и Калашников свой новый автомат АК-12 делал по той же схеме сбалансированной автоматики, но пока его видели лишь на выставке да на фотографиях. Каким образом АЕКи попали в научный институт, Вилен не знал. Но служба безопасности, поголовно набранная из силовиков, причём – ветеранов боевых действий, побывавших в самых разных концах света, пользовалась исключительно этим оружием. Уже позже Вилен узнал, что зарплата, которую он получает, приходит не из института, а из ФСБ, точнее – ему платила служба по охране стратегических объектов, которая и подбирала себе кадры из отставников, вышвырнутых на гражданку. О том, на кого именно он работает, Ильич узнал только при назначении на должность начальника охраны. Он сильно удивился, когда вместо кабинета директора его вызвали в региональное управление ФСБ, и там генерал зачитал приказ, попутно подсунув Вилену документ «о неразглашении». Но во всём этом Ильич нашёл много полезного. Например, он снова оказался на государственной службе и был востребован, да и зарплата его устраивала. Теперь вот судьба привела его в какой-то непонятный мир, и он пьёт кофе на брошенном людьми вокзале. И у него есть ещё четыре дня, остающихся до возвращения. А ведь можно оставаться жить здесь, на полянке в лесу, ожидая, пока Валера забросит сюда следующую партию «туристов». Вот только зачем?

После того как паёк был съеден, Вилену сильно захотелось спать, уж больно день выдался насыщенным на ходьбу. Вот только, как тут спать, когда ты находишься хрен знает где, и приходится ждать фиг знает чего? Вилен всё же решился, иначе завтра можно было бы смело двигать обратно, потому как – нечего шарахаться по незнакомому миру смертельно уставшему человеку. Уснул он, как и любой хороший солдат, мгновенно.