Вячеслав Шалыгин - Свинцовый шквал

Стальной водоплавающий монстр поднялся над поверхностью воды значительно выше, чем торчала боевая рубка «U-47», и с новой высоты Гюнтер сумел рассмотреть гораздо больше, чем видел до сих пор.

Флот гидромехов казался огромным. Под стать флагману. Вокруг на якоре стояли десятки фантастически мощных и устрашающих кораблей. Поистине Императорский Кригсмарине. Флот, которым командует Император гидроботов Великий Технокракен, или, если использовать привычные Гюнтеру термины, Unterwasserboot (подлодка) «U-744».

«В рубке которой находится морбот Гюнтер Прин, – мысленно добавил капитан-лейтенант. – Хотелось бы узнать, для каких целей я здесь? Чтобы командовать не только новым кораблем, но и флотом? Вряд ли. Скорее для того, чтобы помочь «U-744», когда Великому Технокракену будет нужен совет человека. Да, человек из меня теперь условный, но биомехи дважды обожглись на молоке, когда недооценили людей – во время Большой зачистки, а затем во время недавней Технореволюции – и теперь дуют даже на ледяную воду. Наверное, дело в этом. Да не «наверное», а точно. Других причин быть просто не может…»

…Император гидроботов зафиксировал «мысли» изделия «морбот 13–69» и поместил их в отдельный файл собственной памяти. Все шло по плану. Гюнтер Прин мыслил именно так, как и прогнозировал Узел. Капитан-лейтенант рассуждал, делал выводы и… заблуждался. В точном соответствии предварительным расчетам.

Узел поселил морбота Прина в рубке Великого Технокракена не для подстраховки, он сделал это с другой целью. Но пока Гюнтеру об этой цели знать не полагалось. Всему свое время. Особенно когда речь идет о стратегических планах.

У машин ведь все продумано на сто ходов вперед и рассчитано по миллисекундам. В том числе и моменты, когда следует ввести изделие в бой, когда дать ему дополнительную информацию, а когда следует избавиться от него, как от балласта. Всему свое время.

– Нормально? Прическа нормально? Крупно возьми. Что? Грязь? Где грязь? Сейчас вытру. Так лучше? Хорошо. Поехали. Итак, дорогие друзья, с вами, как всегда, Первое всемирное мультимедийное агентство и я, Иван Копейкин! Я веду свой репортаж из Зоны Смерти, практически из центра одной из опаснейших локаций загадочного пятиземелья…

В кадре появилась физиономия лопоухого юнца, который старался держаться преувеличенно бодро, а говорить складно и по существу. Останься это чудо природы за кадром или хотя бы выражайся он соответственно возрасту, предвкушение тоски могло и обойти зрителя стороной. Но репортер уже совершил все возможные ошибки, и дальше удержать зрителя у экрана могло только одно – громкое название места, откуда велся репортаж. Видимо, получив на компьютерный имплант порцию сетевой статистики и осознав, что в чем-то ошибся, репортер предпринял отчаянную попытку реабилитироваться, достучаться до сердец жестоких зрителей и затараторил, как пулемет.

– Я нахожусь на смотровой площадке чудом уцелевшей вышки метеостанции в поселке Лебяжье. В серой дождливой перспективе за моей спиной вы видите мрачные воды Финского залива. Обратите внимание на оттенок воды. Темный, видите? Раньше здесь находилась так называемая Лондонская отмель – странное название, не правда ли? – а теперь глубина достигает двухсот метров. Катастрофа пятьдесят первого года изменила не только очертания береговой линии, но и морское дно. Но вернемся на сушу, вон там… камера влево… если проследите, куда уводит насыпь бывшей железной дороги, вы сможете рассмотреть очертания знаменитой Ленинградской АЭС, единственного уцелевшего в этой локации объекта. Да, друзья, все остальное лежит в руинах. А ведь эта неприветливая, мертвая территория когда-то была окрестностями небольшого уютного городка Сосновый Бор. Сейчас мы дадим круговой обзор… камера! Вася, не спать! Простите, друзья, летающие камеры не везде работают, приходится снимать по старинке… Кошкин, что ты возишься?

– Сейчас… тесно тут, подвинься.

– Панораму дай, а потом крупный план АЭС… Ты снимаешь?

– Сейчас, сказал же…

– Камера работает?

– Пауза…

– Шевели задницей!

– Да зависни ты… не ерзай, вышка и так на ладан дышит. Руки бы вырвать тем, кто ее строил! Не хватало еще навернуться! Все, порядок, снимаю… ох ты, блин… она не на паузе была…

– Все ушло в эфир?

– Ну… типа того…

– Баран ты, Кошкин… Простите, дорогие друзья, теперь вы видите сами, что такое Зона. Это вечный нудный дождь, это все оттенки ржавчины и зеленоватые пятна окислов, это грязь, сажа и пепел, это руины и колючая металлическая растительность. Это холмы, овраги и снова грязь, грязь, грязь. Согласитесь, мрачная, мертвая, удручающая картина. А вон там… Камера! Вон там, видите, движение? Да, да, вы не ошиблись, это приближаются механические монстры. Те самые биомехи, уродливые порождения мифического Узла, которые захватили все пять локаций Зоны Смерти, и теперь строят на оккупированных территориях свой загадочный мир техноса… Что-то слишком быстро бегут. А вон те вообще летят… – репортер явно заволновался. – Кошкин, пауза! Давай вниз!

– Сейчас, только крупный план возьму!

До репортеров донесся грохот взрывов. И не просто донесся и унесся в никуда, а продолжил доноситься, и громкость его раскатов стремительно нарастала. Копейкин дернулся влево и попал в кадр. Оттопыренные уши юноши полыхали закатным огнем. Особенно это выделялось на фоне общей бледности лица. В глазах же у Копейкина читались растерянность и затаенный страх.

– Вниз! – нервно крикнул репортер, махнул оператору и торопливо затопал по лестнице. – Я тебя ждать не буду!

– Да они далеко, успеем, – Кошкин снова навел камеру на монстров.

– Кошкин!

– Уже лечу! Ого! Как их много! Там еще что-то… кто-то… человек бежит!

– Кошкин, мяу твою мать! – В голосе Копейкина промелькнули истерические нотки. – Спускайся немедленно! Капитан машет, катер сейчас уйдет!

– Ух ты! – восторженно воскликнул оператор. – Во дает! Во дает, бродяга! Копейка, лезь обратно, такой кадр! Какой-то перец крошит чугунков, только искры летят!

– Чтоб тебе… – репортер едва не всхлипнул. – Простите, друзья… такое напряжение… Придется снова подняться наверх. Сейчас… сейчас… Ну, где твой человек?

– Вон там, овраг и сразу за ним. Видишь?

В кадре появился человек. Вернее – его контуры, едва различимые в клубах черного дыма, за рваной завесой из фонтанов грязи и бело-оранжевых взрывов плазменных боеприпасов. Оранжево-черно-белая картинка выглядела пугающей, но по-своему красивой. Она висела будто бы отдельно от серого фона сочащихся дождем небесных хлябей, словно объемное изображение, спроецированное на плоский серый фон. А перчику «вкусной» объемной картинке добавлял третий план – сплошная подвижная стена из механических чудовищ всех габаритов и мастей, преследующих человека.