Эльхан Аскеров - Алмазная пыль

Десантировавшись прямо на перевал, они с ходу угодили прямо в середину каравана наркоторговцев. В итоге, ещё даже не приступив толком к операции, они потеряли почти половину личного состава группы. Пришлось срочно менять весь рисунок операции и, разделившись, начать молотить всё, что шевелится.

Расправившись с караваном, они принялись быстро минировать окрестные скалы. Взрывчатки у них с собой было столько, что хватило бы запустить на орбиту Тадж-Махал. Но закончить им не дали. Спустя четыре часа из-за скалы показался ещё один караван. Выставленное охранение заметило выходящих из-за поворота ослов, груженных тюками с опиумом.

Им осталось установить только несколько зарядов и можно было уходить с перевала к точке рандеву, но появившийся караван спутал им все планы. Командир группы, отчаянный капитан, украшенный шрамами и медалями, принял смелое решение.

Подпустив караван к самому перевалу, они принялись забрасывать его гранатами. Уже через десять минут торговцы отступили. Держа тропу под прицелом, они продолжили минирование. Самое трудное в этом деле было правильно расположить заряды.

Скалы должны были рухнуть так, чтобы перекрыть перевал раз и навсегда. Но для этого взрывчатку нужно было расположить в соответствии с выданной им схемой. Но вконец обнаглевшие торговцы дурью не спешили отступать, считая, и вполне законно, все окрестные тропы своей вотчиной.

Едва успев заложить брикеты пластида в указанных на схеме точках, они были снова атакованы. На этот раз боевики не стали изобретать велосипед и попёрли в атаку чуть ли не в полный рост. Огрызаясь короткими очередями, они дружно проклинали выданные им бельгийские трещотки с облегчённым боеприпасом.

Облегчённые пули калибра 5,3 миллиметра, выпущенные из укороченных стволов, иногда даже не пробивали тяжёлые овчинные тулупы, подбитые войлоком, в которые были одеты караванщики. В очередной раз выругавшись, капитан помянул недобрым словом аналитиков и разведку, при этом вслух мечтая получить в руки настоящий АКМ со старым добрым патроном 7,62.

Именно таким оружием и были вооружены караванщики. И именно поэтому выданные им броники не спасли большую часть группы. На коротком расстоянии тяжёлые пули прошивали их словно жесть. В очередной раз отбросив духов, они заложили последние заряды и, активировав взрыватели, начали потихоньку отходить.

Но словно прознав об их планах, духи снова атаковали. Укрывшись за огромными валунами, они с мрачной решимостью поглядывали на командира, ожидая его решения. Но длинная очередь, выпущенная из РПК, внесла свои коррективы.

Четыре пули раздробили голени капитана, превратив их в страшную мешанину из осколков костей, разорванных мышц и обрывков штанин. Быстро перетянув ему ноги выше колен, оставшиеся в живых мрачно переглянулись.

Спецназ своих не бросает, но и уйти с таким грузом они просто не смогут. Их осталось слишком мало. Вкатив себе в вену укол обезболивающего, капитан криво усмехнулся и, обведя сидящих рядом мальчишек долгим взглядом, тихо приказал:

– Дайте мне три гранаты, пару рожков и уходите.

– Капитан… – начал было один из ребят, но командир быстро пресёк все споры:

– Вас ждут на точке. Со мной вы туда к сроку не дойдёте. Кроме того, кто-то должен нажать на кнопку. С этими тварями на плечах мы далеко не уйдём, а сами они от нас не отстанут. Ещё случая не было, чтобы духи упустили шанс рабов захватить. Всё, уходите. Я удержу их, сколько смогу, а вы постарайтесь скатиться в долину. Иначе может оползнем от взрыва накрыть. Всё, пошли, – резко скомандовал он, и ноги сами понесли бойцов прочь от перевала.

Не бояться и выполнить приказ любой ценой, именно это им вбивали каждый божий день на протяжении вот уже двух лет. Срок службы в армии после смены демократии на монархию был определён четыре года для сухопутных войск и пять лет для морских. Только войска быстрого реагирования, во все времена считавшиеся элитой всей армии, служили по три года, но и то не всегда.

Принимавшие участие в боевых операциях после реабилитации проходили комиссию, которая и решала, годен ли кандидат к дальнейшей службе или ему пора на покой, в мирную жизнь, пока он окончательно не превратился в кровавого монстра или слюнявого идиота. Далеко не каждый был способен пережить ужасы войны.

Они успели уйти от перевала и свернуть на козью тропу, ведущую в долину, когда окрестные скалы потряс мощный взрыв. С карниза, нависавшего над тропой, посыпались камни, а сама тропа, вздрогнув, вдруг словно вздыбилась, норовя сбросить шедших по ней бойцов.

Вжимаясь в скалы так, словно мечтая срастись с ними, они лежали на тропе, думая только о том, как не попасть под оползень или лавину. Но им повезло. Грохот обрушившихся скал сменился хрустальной тишиной, на смену которой пришёл мрачный, шипящий гул сходящей с горы снежной лавины.

Они даже не пытались вставать, уцепившись окоченевшими пальцами за валуны и плотно зажмурив глаза. Их долго приучали к смерти, внушали, что умереть, выполняя приказ, это не страшно, а почётно. Но умереть в бою и быть погребённым под сотнями тонн снега – разные вещи.

В чувство их привёл громкий, раздражённый клёкот грифа, медленно парившего над скалами. Приподнявшись, остатки группы быстро собрались в кучу и, нервно оглядываясь, принялись решать, что делать дальше. Они выполнили приказ и теперь могли со спокойной душой уходить на точку подхвата, но вполне возможно, что у капитана был приказ убедиться в точности выполнения задания.

Так и не придя к однозначному решению, они отправились дальше, справедливо рассудив, что приказа на проверку у них не было, а капитан им такого приказа не отдавал. Значит, своё дело они сделали, а если командованию нужно, пусть заказывают спутниковую съёмку местности.

Воспоминаний о скоротечном, но кровавом бое и бледном до синевы от боли лице командира им хватило надолго. Из группы в двадцать человек к точке рандеву вышли только пятеро. Они выполнили задачу, потеряв три четверти личного состава. Но самое поганое, что винить в этом было некого. Даже разведка не могла точно сообщить, когда и с каким интервалом духи проводят караваны через этот перевал.

Проведя в реабилитационном госпитале два месяца, он прослужил ещё полгода и был демобилизован по сроку службы. С выплатой премии за боевые условия и благодарностью в личном деле от командующего армией. И ни слова, ни строчки о тех, кто погиб там, на безымянном перевале среди вечных скал и снегов.

Тряхнув головой, отгоняя воспоминания, он снова покосился на своего учителя и не– ожиданно понял, что Немой, от которого даже под пыткой слова не добьёшься, тихо, шёпотом матерится. Прислушавшись, он удивлённо покрутил головой и, подобравшись поближе, тихо спросил: