Владимир Ильин - Такой славный убийца

Это я убил своего Наставника. Это от моих рук погиб Рай Артес… Так уж вышло. В принципе, этого можно было избежать, но я допустил ошибку. И в первом, и во втором случае… — Лигум хотел сказать еще что-то, но слова почему-то застревали в горле, и он только махнул рукой.

Корреспондент неотрывно глядел на Лигума, бледнея на глазах.

— Вы хотите сказать, что?.. — начал срывающимся голосом он.

— Да, — сказал с горечью Лигум. — Я убил их. И сделал это по одной простой причине: потому что я — убийца. Именно для этого меня готовили целых пятнадцать лет. Мне преподавали единоборства и тактику, вооружение и боевую технику, стрельбу и еще много других боевых дисциплин. Но я должен был стать не просто убийцей… Я должен был стать хорошим убийцей, который убивает ради высоких идеалов, и чтобы воспитать меня таким, мне еще вбивали в голову философию и этику, социологию и психологию… Знаете, те, кто меня готовил к хардерству, словно хотели, чтобы я убивал, а потом мучился от раскаяния за совершенные убийства… Этакий Раскольников с плазменным разрядником!.. А зато вы, все остальные, можете спать спокойно и жить с чистой совестью — вам-то не приходится убивать!.. По большому счету, мы, хардеры, — те жертвы, которые человечество вынуждено платить за свое спокойствие и незамутненную совесть!

— Неправда, — сказал вдруг корреспондент вовсе не интервьюерским тоном, невольно пятясь от Лигума. — Вы не должны так говорить!.. Вы… вы просто не имеете права оскорблять все человечество, хардер!

— Имею, — возразил Лигум. — Отныне я имею право на любой поступок и любое высказывание… Потому что сегодня я окончательно стал хардером!

Вдруг мир вместе с корреспондентом, людьми на берегу, вместе с самим берегом и островом потемнел и ушел во тьму, и последнее, что еще успел услышать Лигум, был странный мелодичный хрустальный перезвон, похожий на старинные фанфары.

Это и был сигнал окончания Экзамена.

— Ну что ж, курсант Лигум, — сказал официальным тоном Наставник, — вот вы и сдали последний экзамен. Вы готовы услышать ту оценку, которую мы вам решили выставить?

Симреал не намного исказил образ Наставника. То же спокойное, испещренное шрамами лицо. Те же широкие плечи и жилистые руки. Трудно было сказать, сколько ему было лет, потому что казался он совсем молодым в простой зеленой куртке с широким отложным воротником.

Лигум сглотнул комок в горле. Никакой приподнятой торжественности, как ни странно, он сейчас не испытывал. Совсем не так он представлял себе много раз этот великий момент.

— Готов, — буркнул он вслух.

— А какую оценку вы бы сами себе поставили? — после паузы поинтересовался Наставник.

— Конечно, двойку! — не колеблясь, сказал юноша. — Разве можно было действовать так бездарно?

— Ну-ну, — ободряюще сказал Наставник. — Самокритичность — хорошее качество, но ведь важен прежде всего результат, не так ли? С этой точки зрения, вы все-таки выполнили задание и уничтожили противника…

— Уж не хотите ли вы сказать, Наставник, что ставите мне «отлично»? — перебил своего собеседника Лигум.

— Вовсе нет. Дело в том, что экзамен, который вы сейчас сдавали, — не совсем обычное испытание. И дело тут вовсе не в том, что впервые для создания достоверной ситуации реальность симулировалась на сто процентов, с подавлением в вашем мозгу центров анализа восприятия… В конечном счете, не так важно было даже, сумеете вы уничтожить киборга или нет. Нет, главное заключалось совсем в другом…

— В чем же?

— Мы хотели узнать, сумеете ли вы победить самого опасного и коварного противника, который с самого начала существования человечества разумного противостоит Человеку. И враг этот — сам Человек, только как бы вывернутый наизнанку. Посудите сами: для любого человека нет ничего дороже жизни — следовательно, он всегда обречен бояться смерти. В то же время подавляющее большинство людей видит основную ценность жизни в том, чтобы получать удовольствие — еда, питье, секс, удовлетворение различных желаний и потребностей, в том числе и из области самой утонченной эстетики — вот к чему стремится обыкновенный человек. А ради этого удовольствия человек способен регулярно находить оправдание своей слабости, лени, разгильдяйству, любым другим недостаткам… Наверное, не стоит порицать за это человечество, потому что на сегодняшний день таково человеческое естество, и все прошлые века люди занимались тем, что пытались подчинить своему естеству окружающую среду. Но сегодня ими достигнут — или почти достигнут — пик этого процесса, после которого начнется постепенный крах цивилизации…

— Еще полвека назад, — продолжал размеренным лекционным голосом Наставник, — некоторые умные личности пришли к выводу, что необходимо во что бы то ни стало изменить природу человека, и прежде всего — его ориентацию на самоублажение. Они понимали, что процесс этот будет длителен и труден, как восхождение на горный пик без альпинистского снаряжения. Он может занять несколько веков, а может быть, и тысячелетий. Однако его надо начинать уже сейчас. И именно с этой целью было создано хардерство. Вам, курсантам нашей Академии, которых отбирали по тщательно разработанной методике, с самого начала внушали несколько очень простых мыслей, которые должны были стать для вас законами на всю последующую жизнь. Это несколько «не надо», ты их, надеюсь, помнишь: во-первых — «Не надо бояться смерти!». Во-вторых, «никогда не надо себя жалеть». В-третьих: «не надо сомневаться в достижении цели». Ну и в-четвертых: «не надо останавливаться на полпути!»… Всё остальное вытекает из этих четырех постулатов. И на последнем, выпускном Экзамене мы проверяем не то, как будущий хардер овладел боевыми искусствами или как метко он научился стрелять…

— Что же вы проверяете? — не слыша своего голоса, потрясенно спросил Лигум.

Наставник едва заметно усмехнулся.

— Прежде всего, готов ли наш выпускник отдать всего себя людям, способен ли он спасать их, рискуя собой… Ведь именно в этом заключается главный парадокс, который когда-нибудь в будущем может стать неразрешимой проблемой: сможет ли человек, ориентированный всей системой воспитания на иные идеалы, нежели все остальное человечество, тем не менее, не презирать людей за их слабости и несовершенство, а, наоборот, любить их, как собака: преданно и верно, невзирая на все пинки и побои…

Лигум хмыкнул.

— Что ж, красиво, Наставник, в смысле — красиво излагаете, — сказал он негромко.

— Только вот какая штука остается вами незамеченной… Чтобы воспитать нас идеальными людьми, вы используете отнюдь не идеальные средства. По-вашему, если внушать человеку библейские нравственные заповеди и в то же время обучать его ремеслу хладнокровного убийства, можно достичь того, что он станет идеальным убийцей, приученным убивать лишь ради добра и справедливости? А вам никогда не приходило в голову, что ради добра и справедливости совсем не обязательно убивать?