М - 4 (СИ) - Таругин Олег Витальевич

Договорить морпех не успевает: дверное полотно буквально взрывается выбитой щепой, покрываясь десятками отверстий; прошивающие доски, словно картон, пули бьют в противоположную стену.

— Давай! — орет сержант, и Иван закидывает в узкую щель хлопнувшую запалом гранату. — Бойся!

«Ду-д-дух»! — ударная волна захлопывает дверь, с силой — аж накладки сорвало — впечатывая ее в косяк. Новый пинок, и бойцы врываются в затянутое дымом помещение. Принадлежащие разным временам «Шпагин» с «Калашниковым» грохочут в унисон, на несколько секунд превращая комнату в абсолютно неприспособленное для жизни место. Кто-то громко стонет, ругаясь по-немецки, с металлическим лязгом рушится на пол нечто громоздкое. Васильев опускает автомат, пытаясь понять, пора ли менять магазин. Осматривается. На полу валяется опрокинувшийся пулемет на треноге, рядом — двое фрицев, судя по изодранным то ли пулями, то ли осколками шинелям, мертвых. Еще один сидит, поджав к груди согнутые колени, в дальнем углу, рядом с разбитым патронным ящиком и смятыми взрывом, изрешеченными мелкими осколками коробками с запасными лентами. Этот еще жив, окровавленными руками зажимая рваную рану на животе и сдавленно подвывая от боли — судя по вывороченному, измочаленному паркету, граната рванула буквально в метре, разнеся ящик с боеприпасами, разбросав патроны и пулеметные ленты и напичкав Schütze-drei^[20] смертоносными кусочками чугуна. Коротко щелкает одиночным ППШ, и подносчик боеприпасов роняет голову на грудь, боком сползая по окровавленной, покрытой оспинами свежих попаданий стене. Пробитая навылет каска, коротко подпрыгнув, сползает, прикрывая изодранное осколками, обезображенное лицо.

— Проверь этих, — сдавленно выдыхает Аникеев, возясь с пистолетом-пулеметом. — И это, братишка, ты б тоже магазин поменял, а?

— Сейчас, — с трудом подавив все-таки накатившую тошноту, сержант торопливо отводит от убитого взгляд, опускает флажок предохранителя до упора и жмет на спуск. Выстрел. И сухой щелчок бойка следом — патроны, таки, закончились. Выдернув из кармашка разгрузки новый магазин, Леонид пихает его в приемник, лязгает затворной рамой. Второго немца «контролит» Аникеев, уже успевший перезарядиться.

— Пошли дальше, — на правах старшего по званию, командует Васильев. — Вань, ты чего делаешь? Некогда.

— Сейчас, — морпех вытаскивает из поясной кобуры одного из пулеметчиков пистолет и запасную обойму. — Твой трофей, держи. А у меня еще с прошлого боя имеется.

Сержант на чистом автомате прячет оружие в боковой карман разгрузки — думать о том, на кой ему вообще сдался этот артефакт, тупо некогда.

— Вперед!

Спустя несколько минут морские пехотинцы возвращаются в холл. Все целы, нет ни погибших, ни раненых. Трофеев, кроме прихваченного рачительным Ванькой пистолета, тоже не имеется — да они и не нужны. Важно исключительно время, которое начинает ощутимо поджимать — три бээмпэ с остальными бойцами взвода уже вползают в узкий проезд-переулочек, словно стенами ущелья зажатый полуразрушенными зданиями. Осталось проверить второй этаж.

— Никого, тарщ командир, — не дожидаясь вопроса, рапортует Ивченко, устроившийся под прикрытием стены, откуда лестничный пролет виден на всем протяжении. — Тихо, как в морге в обеденный перерыв. Разрешите с вами?

— Не разрешаю, — буркнул Алексеев. — Там тебе с этой дурой особо не развернуться, так что прикрывай, мы быстро. Бойцы, порядок прежний. Все перезарядились? Тогда вперед, три минуты, максимум пять. Броня на подходе, запаздываем. Приготовить гранаты. Погнали!

Усыпанная обломками лестница с погнутыми, местами напрочь выломанными перилами, причудливым кружевом свисающими вниз. И новый коридор, в точности повторяющий тот, что располагался этажом ниже. Вот только воевать практически не с кем, часть комнат полностью завалена обломками при обрушении перекрытий третьего этажа, да и угодивший в угол здания снаряд «Гвоздики» добавил разрушений. Но немцы тут тоже имелись — Васильев насчитал пятерых, засыпанных битым кирпичом и словно снегом запорошенных известкой, и оттого уже не представляющих никакой опасности. Похоже, всех накрыло одним снарядом: в той самой комнате с развороченной взрывом наружной стеной, куда и прилетел осколочно-фугасный «гостинец». Так что, спасибо «артельщикам», сами того не ведая помогли!

Обстреляли их с Аникеевым всего один раз, в самом конце коридора. Неприцельно, правда, но пришлось торопливо вжиматься в стену. Вот только как поступить со стрелком (или стрелками — поди, пойми, сколько их там внутри), было не совсем понятно: чтобы приблизиться к дверному проему, пришлось бы перебираться через обвалившуюся плиту потолочного перекрытия, косо перегородившую коридор. Либо поверху, превращаясь в легкую мишень, либо ползком, рискуя попасть под свои же осколки. Ну, или бросать гранату прямо отсюда, надеясь, что она ни во что не врежется и не отскочит обратно. Леонид разочарованно взглянул на так ни разу и не использованный подствольник: эх, сейчас бы пальнуть «ВОГом», и всех делов — так ведь не взведется, зараза! Никак не взведется, тут всего расстояния от силы метров пять, а у него минимальная дистанция постановки на боевой взвод — десять. Обидно, блин…

— Чего тупим, товарищи морпехи? — деловито осведомился догнавший бойцов старший лейтенант, оценивая обстановку. — Понятно. Все, дуйте вниз, сам справлюсь. Ну, кому сказал? Живо! Времени нет!

Вытащив из-за пояса трофейную «колотушку», видимо, прихваченную по пути у одного из пострелянных фашистов, Степан привычно скрутил заглушку, вытряхнув из рукоятки фарфоровый бублик. Резко дернув, покачал гранату в руке, примеряясь, и почти без замаха отправил в направлении цели. Ударившись о покосившийся дверной косяк, М24 изменила траекторию, залетев в комнату. Спустя несколько секунд внутри негромко бахнуло, выбросив в коридор клуб дыма и пыли.

— Ловкость рук и никакого мошенства, — удовлетворенно хмыкнул старлей. — И еще длинная ручка и долго горящий запал. Учись, Олежка… так, не понял, а вы тут чего забыли?! — последнее относилось к Васильеву с Аникеевым, с искренним любопытством наблюдавшим за происходящим. — Интересно им, совсем страх потеряли! А ну, бегом марш!..

Ссыпавшись на первый этаж и вызвав Семенова с Ивановым, Степан выслушал короткий доклад и удовлетворенно кивнул — в соседнем здании тоже все прошло чисто и без потерь, да и немцев там оказалось меньше. Да и какие еще, нафиг, потери, если с ними Левчук? У старшины не забалуешь и на дурную пулю не нарвешься, не тот он человек. Вот и ладушки, значит, здесь броня пройдет спокойно, а дальше таких откровенно стремных мест не предвидится, поскольку и уцелевших зданий меньше, и артиллерия поработала на славу…

Возле здания Алексеев столкнулся — какая неожиданность, угу! — с сержантом госбезопасности Климкиным в сопровождении троих автоматчиков. Торопливо откозырявшись, тот доложил:

— Тарщ старший лейтенант, давайте вон на тот танк, там как раз местечко имеется. В доме чисто, или послать бойцов проверить?

— Не нужно, — отмахнулся Степан. — Справились. А с трофеями нехай местные разбираются, им нужнее. Поехали.

И, призывно махнув своим бойцам, первым забрался на броню притормозившей «бэхи», плавно качнувшейся вперед-назад всеми своими четырнадцатью тоннами.

— Левчук, давай на броню, метров с двести прокатимся, дальше снова ножками! Только держитесь покрепче, поручней тут не имеется. Вон примерно там, где огрызок фабричной трубы торчит, спешиваемся и дальше действуем, как обговаривали.

Выйдя в общий канал, добавил:

— Здесь «первый», атака. Заходим в квадрат, работаем, «броня» маневрирует и прикрывает огнем. «Второй», на позиции? Принял, начинайте одновременно с нами, атака. Па-а-аехали!

Вытащив из разгрузки одноразовый тубус РСП-30 с лаконичной надписью на лакированном боку «многозвезд. зеленого огня», открутил колпачок и, дернув за кольцо терочного воспламенительного устройства, выпустил в серое рассветное небо тройную зеленую звездку, дублируя приказ для не оснащенных радиосвязью «местных» бойцов. С усмешкой прикинув при этом, что еще какой-то месяц назад картонка реактивного сигнального патрона уж точно никоим образом не ассоциировалась у него с немецкой осколочной гранатой. Зато теперь — однозначно и навсегда, уж больно похоже. Если благополучно вернется в свое время, до конца жизни будет прикидывать, не заденет ли кого случайными осколками. Вот, как прямо сейчас, например. Поскольку скользнула самым краешком сознания подобная мысль, скользнула, чего уж там…