Альфред Ван Вогт - И вечный бой...

— Она в комнате, куда можно пройти через левую дверь в приемной, — выпалил собеседник. — Мы сделали так, что, если бы вы вошли, вы бы увидели ее. В момент умственного погружения в ее состояние мы все напали бы на вас.

Глаза Модьуна расширились.

— Гммм, — сказал он, — интересно, сработало бы это?

Пока он обдумывал, у него появилась другая мысль.

— Тысяча… — проговорил он. — Как вы, Зувгайты, уменьшили свое количество до такого числа?

— Мы одна семья, — объяснил член комитета. Казалось, он думал о другом. — Очевидно, там, где много семей, одна должна, в конце концов, уничтожить другие. Это случилось очень давно…

Модьун встал в спасательной шлюпке.

— Когда пришли животные-солдаты, Нунули и Зувг убежали по коридору, ведущему внутрь горы. А я поспешно вышел из приемной и стал караулить перед левой дверью. Несколько солдат хотели выбить дверь, но я только приказал им уходить.

Он стал задумчивым.

— Это была, на самом деле, очень мирная компания. Но я могу себе представить, какими дикими они казались членам комитета, которые никогда никого не пускали за свой барьер и не имели защиты против большого количества врагов. Какова бы ни была проблема, она должна была решиться, когда я дал указание людям-животным. Они были голодны, как никогда раньше не были в условиях изнеженной жизни на Земле. Они выстроились внизу, как хорошо воспитанные граждане. Как только я это увидел, я позвал вас, друзья, и вы пришли с носилками для Судлил.

Руузб сказал торжествующе:

— Я хочу отметить, что на этот раз ты вспомнил все до конца. Значит, они не повредили тебе своим гипнозом.

— Я заметил, — сказал Модьун.

Он пошел к пульту управления и, понимая, что все наблюдают за ним, нажал кнопку, которая открыла шлюз.

— Я лучше пойду, — сказал он.

Модьун направился к двойной двери, остановился у входа и сказал:

— Я вернусь завтра утром. Поэтому просто подождите меня, хорошо?

Говоря это, он шагнул наружу и стал взбираться по склону, по тропинке, которая должна была скоро привести его к саду и зданию Зувгайта в полумиле отсюда. Он прошел около двухсот футов, когда увидел, что четверо людей-животных появились из спасательной шлюпки и бегут к нему. Модьун продолжал свой путь, потому что они не окликали его, но он не был удивлен, когда они зашагали рядом, тяжело дыша.

— Куда ты идешь? — спросил Неррл, задыхаясь.

Модьун остановился. Он сказал о своем обещании Зувгайтам.

— Вы же знаете, куда я собираюсь идти и что делать.

Он собирался продолжить свой путь, когда увидел на лице Дуулдна странное выражение.

Человек-ягуар сказал подавленным тоном:

— Хочешь, чтоб тебя снова одурачили?

— Что ты имеешь в виду? — удивленно спросил Модьун.

— Ты же не собираешься выполнить такое обещание, данное самым большим сукиным детям, которые когда-либо жили?

— Обещание есть обещание, — сказал Модьун. Затем он сказал возбужденно:

— Эй!

Они схватили его.

— Ты никуда не пойдешь, — зарычал Руузб.

Они потащили его назад к спасательной шлюпке, прежде чем Модьун ясно понял их намерение.

— Смотрите, друзья, — предупредил он тогда, — я должен буду использовать против вас свой метод воздействия, если вы не остановитесь.

— Хорошо, — вызывающе сказал Дуулдн. — Если ты сможешь сделать это против нас, своих единственных друзей, тогда приступай.

— Но мое обещание, — неуверенно начал Модьун.

Дуулдн прервал его.

— Помнишь, ты когда-то спросил меня, что я делал до этой экспедиции? А я не хотел говорить.

Модьун помнил. Но это казалось не относящимся к делу.

— Ну? — спросил он.

— Хорошо, — сказал Дуулдн. — Я был охранником в госпитале для душевнобольных.

Больше он ничего не говорил.

Четверо людей-животных продолжали крепко держать Модьуна. Они вели его, подталкивали его сопротивляющееся тело, не обращая внимания на его протесты, подзадоривая его, чтобы он подавил их своей системой воздействия

— и это было единственное, что он не мог заставить себя сделать. Они подвели его прямо к стулу у пульта управления и посадили; и держали его там, пока он неохотно манипулировал приборами. И, наконец, они полетели назад к большому кораблю, который ждал их на орбите на высоте свыше 23 000 миль.

Когда Модьун сделал это, он почувствовал возбуждение в системе восприятия… Сверхбыстрая часть его мозга определила чувство возбуждения как сравнительно безобидное.

«У меня разыгрывается воображение… Они в отчаянии, потому что видят, как я улетаю. Может, мне включить другую систему, которая будет реагировать, если мне будут как-то угрожать? Но посмотрим, что будет дальше».

Да.

Сразу начались галлюцинации: он снова был в приемной здания Зувгайта. В его правой руке была ручка и он склонился над книгой для записи посетителей. Как-то он понял значение происходившего. Восприятие его мозга, которому мешали, было сигналом, что все идет правильно.

Хорошо.

В воображении он, действительно, поставил подпись и даже начал выпрямляться, когда…

Модьун проснулся в темноте, вспомнил, что сказал Дуулдн, и понял: «Черт возьми! Мои друзья-животные обращаются со мной, как с ненормальным».

Его волновало то, что он видел, и во сне все шло правильно.

«Я был запрограммирован. Я результат расового усовершенствования». И до недавнего времени он никогда не использовал свой интеллект, чтобы перейти эти границы. Если это не сумасшествие, то что же?

Модьун лежал в полной темноте; но теперь, когда его глаза привыкли, он увидел, что он в своей каюте на борту большого земного корабля. Смутно он мог разглядеть фигуры двух существ, которые сидели на стульях рядом с кроватью. Через некоторое время он смог даже узнать, что эти двое были Руузб и Дуулдн. «Они охраняют меня». У него появилось теплое грустное чувство. Грустное потому, что он подозревал, что они чувствовали бы себя плохо, если бы последний мужчина и женщина сделали то, что должны были сделать: ушли из жизни.

Он подозревал, что эта мысль была внушена ему, когда Нунули много лет назад программировали человека. Но он понимал, что источник правдивой информации не имеет значения.

Внутри каждого мужчины есть тайная, ускользающая, упрямая бессмысленная умственно-эмоциональная жилка, которая делает его самым отвратительным созданием в галактике.

В давние времена, при малейшем удобном случае он полностью использовал преимущества любой случайности, чтобы подняться за счет других человеческих существ. Никакая политическая система не могла сдержать его. И не было предела его алчности.