Бен Каунтер - Война ордена

Один из священников был все еще жив, и рабы глумились над ним, раз за разом отпихивая пистолет от его протянутой руки, не позволяя бедняге покончить с собой. Он вновь и вновь измученно полз к оружию, но проворные мелкие твари только заливались смехом. Когда на них легла тень массивного орка, рабы оглянулись и помрачнели; подлые красные глазки на их крохотных сморщенных лицах расширились от страха, и существа поспешили укрыться среди деревянных церковных скамей.

Увидев своего вожака, остальные орки разразились победными криками. Он был крупнее практически любого из них как минимум раза в два, его огромная уродливая башка по–звериному выступала из плеч, а мощная нижняя челюсть щетинилась лесом сломанных клыков. Кожа вожака была темной и морщинистой, точно кора старого дерева, глаза же его, хотя и был и глубоко посажены на хищном лице, светились умом и целеустремленностью, которых столь не хватало остальным оркам.

У него была только одна нормальная рука, которой он отшвырнул со своего пути ближайшего раба. Вторая же являла собой союз стали и пара, вырывавшегося из поршней при движении, и завершалась трехпалой клешней, достаточно большой и сильной, чтобы оторвать ствол танку. Ржавая лестница механизмов, закрывавших ребра и позвоночник вожака, сочилась черной смазкой. Эти искусственные части давно обросли плотно переплетающимися зелеными мышцами, сжимавшимися вокруг них во время движения. Чтобы пережить замену половины тела на столь грубые протезы, требовалось обладать выносливостью, немыслимой даже для орка.

Вожак испустил рев, но, в отличие от остальных сородичей, в его крике не было ни триумфа, ни возбужденного бравирования. Воины умолкли, ибо даже самых могучих из них бросало в дрожь при одной мысли о том, чтобы вызвать недовольство этого великана. Вожак обвел зеленокожих мрачным взглядом, и глаза его остановились на одном из орков, резавшем окровавленным ржавым мясницким топором один из гобеленов, украшавших церковь.

Метнувшись вперед со скоростью, какую трудно было ожидать от существа его размеров, вожак схватил вандала своей настоящей рукой. Ее пальцы сжались на мускулистой шее орка и оторвали того от пола. Затем вожак перекинул свою жертву в механическую клешню и швырнул через всю церковь. Зеленокожий врезался в стену с такой силой, что по камню побежали трещины, и без чувств сполз на пол.

Предводитель воинства чужаков повернулся к гобелену и притянул его ближе к глазам, чтобы как следует рассмотреть. Полотно изображало Стражей древних времен, первых солдат Ванквалиса, защищавших побережье Хирогрейва в те годы, когда города планеты только переходили под власть дома Фалкен. На гобелене группа бойцов, облаченных в стилизованную яркую армейскую форму, штурмовала холм, потрясая автоматическими винтовками. Под их ногами лежали груды расчлененных орочьих трупов. Художник изобразил зеленокожих хилыми и тощими, жалкими существами, едва ли способными что–то противопоставить ванквалийскому штыку.

Сорвав гобелен со стены, вожак высоко поднял его, чтобы все собравшиеся соплеменники смогли рассмотреть попираемые людьми трупы. А затем он закричал, и речь его была полна такой ненависти, какую способен передать только орочий язык.

Когда–то ванквалийцы отобрали у них эту планету. Этот мир принадлежал оркам. Эти земли, как и многие другие, где уже побывал вожак, когда–то были зелеными… и они станут зелеными вновь. Но когда–то эти люди, те самые, кого резали сейчас, как скот, на улицах Палатиума, сокрушили орков столь же неожиданно и решительно. Это были опытные и талантливые воины. Целеустремленные. Их вера позволяла им выполнять задачи экстраординарной сложности. Недооценивая их, считая всего лишь едой или игрушками, орки рисковали повторить плачевную судьбу своих сородичей, прежде населявших Ванквалис.

Но даже если собравшиеся в церкви и понимали это, на их лицах сейчас читался лишь страх перед опаляющим гневом лидера. Вожак отбросил гобелен и плюнул на него, прежде чем обратить свое внимание на последнего выжившего священнослужителя, скорчившегося позади деревянной скамьи.

Изборожденное морщинами лицо старика было вымазано в грязи, его пальцы покрывала корка запекшейся крови, а сизо–серые ритуальные одеяния превратились в лохмотья. Рядом на полу валялся пистолет, до которого жрецу не давали дотянуться рабы.

Вожак наклонился и поднял оружие. Раздавив его в механической клешне, он бросил обломки к ногам священника. Тот посмотрел на то, что осталось от пистолета, и перевел взгляд на огромного орка. Испуганные глаза старика наполнились слезами.

Стоило вожаку отвернуться и направиться к алтарю, рабы набросились на священника, и церковь вновь наполнилась звуками: кричала жертва, с которой полосами сдирали одежду и плоть, хохотали рабы, обмазывая себя кровью. Остальные орки восприняли это как разрешение продолжить работу по уничтожению святилища врага, и среди стен заметалось эхо выстрелов. Пули разбивали кадильницы, закрепленные на потолке, и проделывали дыры в скамьях.

Вожак старался не обращать на них внимания. Когда–то он и сам был точно таким — примитивным и жестоким созданием, не знавшим ничего, кроме войны, вечно кипевшей в его крови. Но теперь он отличался от сородичей. И даже священник сквозь ужас, сопровождавший последние мгновения его жизни, осознал это отличие. Вожак более не был орком, ведь орки слишком просты… Их не вела в бой убежденность, свойственная их фанатичным врагам из человеческого племени. В своей жизни они не полагались на хитрость — лишь на грубую силу. Они не знали стремления к превосходству — только жажду крови и разрушений. А вот вожаку все эти понятия были знакомы.

Громыхая сапогами, он взошел на кафедру, возвышавшуюся над центральным нефом церкви. Но вместо того чтобы озирать ряды скамей, как делали это человеческие проповедники, он направил взгляд в противоположную сторону — мимо разрушенного алтаря, за пределы выбитого окна, все еще щетинившегося осколками разноцветных стекол.

Там простирался Палатиум. Это был небольшой городок, возведенный специально для того, чтобы местная знать могла управлять планетой в удалении от заводов и людских толп. И все же та стремительность, с которой орки сумели его захватить, не могла не поражать. Вдалеке на крышах суетились крошечные зеленые фигурки, уничтожая флаги дома Фалкен, сбрасывая статуи и черепицу на улицы. Вспарывая столбы дыма, вздымающиеся над полыхающими домами, опускался массивный и кажущийся неуклюжим корабль, украшенный множеством грубо намалеванных гербов орочьих кланов, объединившихся под началом единого вождя.