Хол Клемент - Игла

Он стал плавать с пяти лет, и в том и в последующих девяти годах у него было достаточно много личного опыта с этими обжигающими щупальцами, чтобы не стремиться к их компании.

Он был полностью занят, окуная своего товарища с головой в воду, когда впервые Охотник осторожно дотронулся до него, и хотя он отпрянул торопливо, заметив желеподобную массу в воде возле себя, в действительности, он не обратил на нее особого внимания, а если и сделал бы это, то это было просто размышление, что ему повезло не коснуться щупалец. Он совсем забыл инцидент, но его внимание снова было привлечено к тому, чтобы предотвратить приближение существа слишком близко к нему.

К тому времени, как Охотник сообразил, в чем была ошибка, мальчики устали от плавания и возвратились на берег.

Он наблюдал это с неудовольствием и продолжал наблюдать, как они побежали и стали играть на песке в какую-то игру.

Интересно, бывали ли эти сумасшедшие существа в состоянии покоя когда-нибудь?

Как можно контактировать с такими активными живыми существами? Он мог только наблюдать и размышлять.

На берегу, когда соль высохла на их загорелых телах, мальчики наконец успокоились и стали с ожиданием посматривать в направлении группы кокосовых пальм между ними и центром острова. Один из них сел, глядя на океан, и вдруг заговорил:

— Боб, когда твои родители принесут еду?

Роберт Киннэйрд переместился, чтобы солнце не светило ему в лицо, перед тем как ответить.

— Наверное, в четыре или в четыре тридцать, мама сказала. Ты о чем-нибудь думаешь еще, кроме еды?

Рыжий, который задал вопрос, что-то пробормотал неразборчиво и лег теперь на спину, глядя в безоблачное сейчас голубое небо. Другой мальчик взял нить разговора в свои руки.

— Жаль, что тебе завтра уезжать, — сказал он. — Хотел бы я поехать с тобой. Я не бывал в Штатах с тех пор, как мои родители уехали оттуда. Я тогда был совсем ребенком, — добавил он серьезно.

— Это не так уж плохо, — медленно ответил Боб. — В школе много хороших парней, и зимой можно кататься на лыжах и коньках, чего нет здесь. В любом случае, я вернусь следующим летом.

Разговор затих, и мальчики расположились на горячем солнце, поджидая миссис Киннэйрд с едой для их прощального пикника. Боб был ближе всех к воде, распростершись на солнцепеке, другие предпочли небольшую тень пальм. Он уже хорошо загорел, но хотел выжать все возможное из тропического солнца, которое ему будет не хватать следующие десять месяцев. Было жарко, и он только что много двигался, и ничто не заставляло его бодрствовать.

Охотник все еще наблюдал, сейчас с большей надеждой.

Неужели эти неугомонные существа действительно наконец успокоились? Похоже, что так и было. Четыре двуногих лежали на песке в разных позах, которые они, вероятно, считали удобными, другое животное устроилось возле одного из них, положив свою голову на передние конечности. Разговор, который был почти исчерпан к этому времени, прекратился, и неподвижный наблюдатель решил воспользоваться случаем. Он торопливо двинулся к берегу.

Ближайший из мальчиков лежал на расстоянии около десяти ярдов от воды. Было бы невозможно осуществлять наблюдение с нынешней позиции Охотника и в то же время посылать себя под песком к месту, где находился сейчас его предполагаемый неподвижный в данное время Хозяин. Он должен, однако, держать других в поле зрения. Еще один камуфляж был сделан, еще одна вряд ли когда-либо существовавшая медуза выполнила необходимое количество движений. На песке лежало какое-то количество подобных существ.

Возможно, если он двинется медленно и примет их форму, можно будет остаться незамеченным, пока он не будет достаточно близко для подземной атаки.

Он должен был быть исключительно осторожен, пока ни одно из существ не смотрело в его сторону, и все они или спали, или почти спали, но осторожность никогда не помешает, и Охотник не жалел тех двадцати минут, которые он потратил на три ярда расстояния между кромкой берега и Робертом Киннэйрдом. Было, конечно, очень неудобно, так как его бескожее тело имело еще меньше защиты от палящего солнца, чем медуза, какую он имитировал, но он перенес это, и, конечно, достиг пункта, который, как предполагал его предыдущий опыт, был достаточно близко.

Если бы кто-то увидел большую медузу, лежавшую неподвижно в нескольких футах от мальчика в тот момент, он бы мог заметить удивительное уменьшение ее размеров. Ссыхаться — это не удивительно, это неизбежная судьба медузы на горячем берегу, но более ортодоксальные члены этого вида просто становятся тоньше до тех пор, пока от них не остается паутинообразный скелет. Этот же специфический образец изменялся не только в толщине, но и в диаметре, и от него вообще ничего не осталось. Конечно, перед тем, как он совсем исчез, в центре был один странный маленький комочек, который сохранял его размер и форму, пока тело не исчезло вокруг него. Но, наконец, и он исчез, и не осталось ни следа от тела, кроме небольшого волочащегося следа в песке, который, как внимательный наблюдатель мог заметить, тянулся от воды.

Охотник использовал глаз на всем протяжении подземного пути. Его исследовательский придаток, наконец, достиг песка, который был более компактен, чем обычно, и, продвигаясь очень осторожно сейчас, в конце концов, почувствовал то, что могло быть только живой плотью. Пальцы ног Роберта были погружены в песок, так как он лежал на животе, и Охотник обнаружил, что он мог приступить к операции, не появляясь совсем на поверхности. Установив этот факт, он погрузил глаз и оставшуюся массу вниз в песок со значительным облегчением, так как солнечные лучи обжигали его.

Он не делал попытки проникновения, пока все его тело не погрузилось в песок и не сосредоточилось вокруг наполовину погруженной ступни. Он окружил лодыжку исключительно осторожно, соприкоснувшись с кожей на нескольких квадратных дюймах.

Только тогда он начал проникновение, дав ультрамикроскопическим клеткам своей плоти скользить сквозь поры, между клетками кожи, под ногтями — в тысячи отверстий, которые были не защищены в этом, как он считал, уникально грубом организме.

Мальчик крепко спал и не шевелился, но Охотник работал так быстро, как мог, несмотря на то, что было бы очень неудобно, если бы нога двинулась, а он был бы только частично в ней. Поэтому так быстро, как это только совмещалось с исключительной осторожностью, чужой организм вливался ровно вдоль костей и сухожилии в ступню и лодыжку, к мускульным оболочкам икр и бедер, через внешнюю стенку бедренной артерии и сквозь другие кровеносные сосуды. Он профильтровался через брюшину, не производя никакого вреда и не дав почувствовать себя, и, наконец, все четыре фунта наделенные жизнью собрались вместе в брюшной полости, не только не повредив мальчику, но даже не нарушив его сон. И там, на время, Охотник стал отдыхать.