Ларри Мэддок - Битва за Индию

Всего Форчун заказал более сотни единиц хранения. В древности для самого образованного ученого изучение такой массы материала заняло бы недели, и то если бы он был полиглотом. Но церебральная система получения информации уничтожила все эти ограничения, подключая весь потенциал самого совершенного из компьютеров — живого мозга.

Уэбли напрягся, пока Форчун пристраивал церебральный аппарат на голове, так как знал, что предпринимаемая его партнером операция несет очень большую нагрузку на человеческий организм и человеку в таких случаях без энергетической и интеллектуальной помощи симбионта не обойтись. Форчун принял сигнал готовности Уэбли и нажал кнопку запуска.

Высокоскоростной обучающей машине потребовалось менее восьми минут, чтобы добавить санскрит, митаннийский, хараппский, шумерский и хеттский к уже обширному репертуару земных языков, которыми Форчун владел. Всегда более эффективно, говорил он, изучать исторические материалы в подлинниках…

Потом он узнал о Нармаде, основателе Хараппского царства в 2783 году до нашей эры, который повел свой народ в долину Инда, где выстроил свою первую столицу на берегу реки Рави, а потом вторую — Мохенджо-Даро уже подле медленного великого Инда.

Он изучил работы археологов, раскопавших руины этих двух городов в XX веке, усмехаясь над выводами, к которым они пришли.

Он восхитился трудами лингвистов Зинфа и Макэлфреша, сумевших прочитать библиотеку Самбары из Мохенджо-Даро и составить словарь хараппского языка из 4000 символов.

Спецагент узнал о Девадасе, царе Митанни, потерпевшем поражение от хеттов, но после этого распространившего в Индии их великое изобретение — колесо с железными ободами. Потеряв свое царство, Девадаса бежал на восток и собрал там армию из варваров, которая стала угрожать Хараппе.

Форчун прочел «Ригведу» на санскрите всего за несколько секунд и запомнил ее наизусть.

На митаннийским языке он прочел древнейшее руководство Киккули по управлению повозкой и договор между царем Митанни Маттиуазой и царем хеттов Супелулиумасом.

На немецком он прочел книгу Вернера Келлера по индийской археологии. Этот труд оказался бесполезен. Псевдоученый был больше озабочен собственными богоискательскими идеями, чем наукой.

Большие и малые ученые труды, учебники, энциклопедии, эпос, старинные хозяйственные записи, исторические хроники и популярные журналы — весь этот огромный массив информации был перекачан в сознание Ганнибала Форчуна посредством церебрального поля минут за пятнадцать.

Последними были записи и видеосъемки, сделанные на месте резидентскими командами. Он видел этот мир, слышал его звуки, вдыхал запахи, переживая за мгновения целые недели жизни в этих давно погибших культурах.

Прежде чем его желудок подал сигнал, что уже наступило время обедать, Ганнибал Форчун почувствовал, что еще один байт информации взорвет его черепную коробку. Он устало снял с головы блестящий шлем, развалился в кресле и оставался так несколько минут, его глаза были открыты, но ничего не видели, пока в мозгу новые знания заполняли клетки, не задействованные за всю предыдущую жизнь.

Как и после всех подобных сеансов, его сознание было страшно напряжено. Все это грозило сильным стрессом. И тогда с помощью телепатического воздействия Уэбли Форчун занялся самовнушением:

«С Ганнибалом Форчуном ничего не случилось. Он еще сильнее, чем раньше, умнее, чем раньше, он стал более красивым, более совершенным, более способным, всеми любимым и желанным. Даже Уэбли — от него ведь нет секретов, — даже Уэбли теперь уважает его еще больше…»

Симбионт при помощи лечебного гипноза убирал в этих формулировках излишнюю лесть и лишнее самоуничижение, в общем, редактировал. Бесполезно было пытаться отговорить Форчуна от поглощения такой массы информации за один сеанс. Да к тому же, тот уже привык к такому способу подготовки и знал, что ни один из психотерапевтов ТЕРРЫ не смог бы вывести его из церебрального шока лучше Уэбли.

Уэбли растянулся в тонкую пленку, покрывая всю верхнюю часть тела Форчуна, проверяя его пульс, температуру и давление и одновременно нежно бормоча:

— Выше голову, сынок, мы гордимся тобой… Все в порядке, все в порядке…

Почти через час, придя наконец в себя, Ганнибал Форчун глубоко вдохнул и медленно выдохнул. Мозг и тело функционировали нормально, настроение было превосходным. Форчун был готов к выполнению любого задания.

— Плохо было? — спросил он симбионта, имея в виду свое состояние.

— Достаточно, чтобы убить любого другого, — ответил Уэбли. — А в общем, как всегда. Я думаю, мы с тобой давно заслужили по медали за такие сеансы.

Агент засмеялся, встал и нежно похлопал по лежащему на столике блестящему шлему, который только что впихнул гору информации в бездействовавшие прежде лабиринты его мозга.

— Великое устройство. Избавило меня от при мерно шести лет скучных университетских лекций.

— Я горжусь тобой, Ганнибал. Ты единственный агент, которому Пол Таузиг разрешает такой риск, — заметил симбионт.

— У меня не было выбора. От меня ждут быстрых действий.

В день отлета кожа Форчуна потемнела от пигментирующих таблеток, голова была начисто выбрита по моде Мохенджо-Даро, его ступни были искусственно усилены наклейкой специальных пластиковых мозолей, а тело — задрапировано соответствующей одеждой и вооружением. Ганнибал Фор-чун был теперь готов ответить на зов Луизы Литтл о помощи.

Он хорошо выспался, проснулся веселым и голодным. Завтрак был триумфом кулинарии — работники столовой знали его гастрономические вкусы и в день отлета постарались особенно. Порция ксанти для Уэбли была подана с церемониями самим шеф-поваром, который приложил все усилия, чтобы приготовить исключительное вино. Все это напомнило Форчуну старый земной обычай потчевать осужденного на казнь его любимыми блюдами, прежде чем отвести на виселицу…

Оставалась еще одна подготовительная операция. Как ни странно, но это была обыкновенная партия в шахматы, которая должна длиться ровно один час. Постоянным соперником Ганнибала был инопланетянин Виин.

— Анниал Фочрун, — акцент у этого многоглазого шахматиста был жутким, — пирвет.

— На это раз, Виин, — объявил Форчун, усаживаясь за шахматную доску, — я тренировался.

— Тернировка чеонь мойогает, — кивнул безгубый Виин, вытягивая два из своих двенадцати щупальцев.

Форчун развил атаку по левому флангу. Виин отдал в жертву белого слона и ответил контратакой по другому флангу. Вскоре на доске осталось немного фигур. Через час партия окончилась, как и любая другая между этими соперниками, — вничью.