Анатолий Матвиенко - Верхняя Москва. Русский блицкриг

– У тебя хороший вкус, раз выбрал для посиделок этот зал.

Вероника переоделась. Теперь на ней халат в восточном стиле. Туфли сменила на босоножки, тоже на длинной шпильке. Богуслав был наслышан, насколько трудно ходить в высокой обуви постоянно. Или магия помогает? А может, просто не дает ноге послаблений, чтобы всегда твердо стоять на каблуках, – мужчине женщин не понять. Между длинной полой халата и босоножками видна половинка лодыжки, чуть темнее кожи рук. Княжич почувствовал смущение. В шестнадцать его личный опыт ограничивался дворцовыми девушками под негласным, но пристальным надзором Марии и тети Эрики. Впервые он с нескрываемым интересом посмотрел на взрослую женщину. В три раза старше? Глупости, не имеет значения. Мысли упорно крутились у ее щиколоток. Интересно, что это – загар, перманентная пигментация или тончайшие чулки?

Хозяйка села, закинув ногу на ногу, отчего на секунду показалось колено. Богуслав нервно сглотнул, Вероника поправила халат. Она знала неотразимость этого оружия, но не хотела стрелять из него в беззащитного отпрыска Ярослава.

– Я… я понимаю, почему папа вас так любил.

Она отставила сигариллу, которую только что собиралась зажечь. Потом снова вставила в губы. Зажигалка дрогнула в пальцах.

– Почему ты это говоришь? Ему замечательно было с твоей мамой.

– Да. Но женился на ней по приказу Всеслава. Потом привязался, хорошо относился. Не изменял. Но когда я подрос и отец начал рассказывать мне многое… В общем, маму он полюбил, но вы были первой настоящей женщиной в его жизни, и это не забывается. – Княжич ощутил, что настало время задать вопрос, созревший у него во время поездки. – Вы тоже когда-то любили его, верно? И не можете не скучать по временам, когда могли просто и беззаботно гулять с ним по Москве, летать над Варшавой?

Вероника глубоко затянулась и затушила окурок едва початой сигариллы.

– И ненавидела тоже. Понимаешь, все взаимосвязано.

Она замолчала, явно погрузившись в не самые лучшие воспоминания.

– Продолжайте. Или вам не хочется?

– А с кем еще об этом говорить? С бодигардами, парикмахершей или президентом Китая? Знаешь, татарчонок, при другом стечении обстоятельств ты был бы моим сыном. У меня не осталось ни Артема-Ярослава, ни детей. Начнем с того, что он разрушил мою жизнь. Из-за него я оказалась снова в княжестве, попала в лапы контрразведки СБ. Потом он взорвал хранилище отравляющих веществ в районе Лодзи, погибли десятки тысяч! Сама получила абсолютно смертельную дозу, он меня спас, вывез в Москву и заставил поделиться с СБ сведениями, из-за которых потом погибли уже сотни тысяч…

– Агрессивных мутантов.

Вероника опустила ресницы.

– Не только. Не важно. Я лишилась всего. Родители умерли, остался он один. Постоянно исчезал – служба. Я тоже работала на СБ, ездила. Виделись мы редко. По крайней мере гораздо реже, чем хотелось бы. Отношения строили как бы свободные – каждый вправе встречаться на стороне. Но я не хотела! У него была интрижка с боевым магом, ее звали Алиса. Он и не скрывал.

– Не знаю о такой.

– Не удивительно. – Женщина глянула с легкой усмешкой. Как бы ни был доверителен в разговорах отец с сыном, вряд ли он расскажет обо всех любовницах. Тем более эпизодических. – Она погибла в Турецкой войне под Севастополем. Там вряд ли что-то серьезное, из области секс по дружбе. Но меня к легкому варианту не влекло. Пробовала на стороне, да. Не развеселило. Хотелось именно Ярослава. Выпить хочешь?

С легким шуршанием сервопривода открылся бар. В бокалы полилось что-то темное, густое. Богуслав принял свой с подноса, подумав – какие деньги вкладываются в домашнюю механизацию, чтобы наслаждаться благами, не отрывая пятую точку от дивана. Потом не меньшие в спортзалы для компенсации гиподинамии. Напиток оказался приятным, но крепким, не меньше тридцати-сорока градусов. Сколько именно и что это такое, он не спросил, так как хозяйка вернулась к исповеди.

– Потом он женился. Да, по приказу, в политических целях и с династическим расчетом. Но это – детали. В начале нашего знакомства Артем любил говорить: к черту детали. Главное – он женился не на мне! И не потому что стал большой шишкой, племянником правителя. Его несло в каком-то ему одному понятном направлении. Он считал, что исполняет некий долг. Перед кем? В какой кредит он успел залезть? Утверждал, что нашел смысл жизни. Отказался встречаться со мной даже украдкой, говорил, что от супружеской измены Род отнимает магические силы. Абсурд, но вроде не соврал.

– Может, и правда нашел?

– Ты бы видел его после Эстонии. Жалкий, оборванный, исхудавший. Одежда, снятая с бомжа… Фу! Потом он выкарабкался, начал править и продолжил убивать. Несколько лет до смерти я его не видела и не слышала.

Богуслав вздрогнул. Смерть… Только что они говорили об отце в прошедшем времени, но как о живом – чувства и поступки мертвых обычно мало интересуют продолжающих топтать бренную землю. Вероника почувствовала нюанс, подсела вплотную и промокнула салфеткой предательски увлажнившийся угол века. Ее собственные декоративно-огромные глаза остались сухими.

– Прости.

– Ничего. Начинаю привыкать… жить с этим.

– Еще раз прости. Так вот. Ты знаешь, здесь я занимаюсь многим. Довольно часто интересы моих партнеров входили в противоречие с делами Ярослава. Мне предлагали не раз воздействовать на него, вплоть до устранения. Я отказывалась, принимала меры, чтобы не доходило до крайности.

– Но ведь вы его ненавидели? «И наверняка совершали какие-то действия ему во вред». – Богуслав не питал иллюзий – невысказанное она тоже услышала.

– Я говорила уже – все взаимосвязано. Но блюла некий кодекс, не переходя границу в действиях против твоего отца.

– И убили его не вы.

– Что ты! Там силы, мне не подвластные. Кстати, жду рассказ.

Богуслав попытался отстраниться от обволакивающего аромата ее волос. Но попросить пересесть подальше – неловко. Он кое-как взял себя в руки.

– Последний год отец вел себя необычно. Максимально перевел государственные дела на помощников, правительство. Возвысил сестру и ее мужа, Олега Грабко. Сам медитировал, надолго исчезал. Стал каким-то рассеянным. Часто повторял «все не так, как кажется». Оттого его уход не сильно ударил по управлению государством. Он сумел наладить машину, поставил нужных людей.

– Словно чувствовал неизбежность ухода?

– Да. По крайней мере, считал ее вероятной.

– Не знала. А потом?

– В сентябре мы уехали в Бахчисарай. Там слабее защиты, чем в Серебряном Бору, но все же. Убийца материализовался в покоях, когда мы с отцом занимались вдвоем.