Юрий Иванович - Раб из нашего времени. Книга 3. Стать победителем

Ну а я лично, как побывавший в той империи пленник, и чуть не угодивший на стол зроаков в виде блюда, не просто мечтал об уничтожении Гадуни, а прикладывал к этому все свои скромные таланты и возрастающие умения. А в последнее время мне в этом невероятно помогал и мой новый товарищ, Леонид.

Кстати, чтобы самому не забыть и не проговориться нечаянно, приходилось и в наших внутренних разговорах стараться употреблять только новые имена. С момента нашей высадки с баркаса, всемирно известный Лев Копперфилд превратился из барона в помощника оружейника со звучным именем (как для землян, конечно) Чарли Эдисон. Правда, он тогда очень настаивал на полном варианте - Чарли Чаплин, но я был неумолим. Не хватало мне при каждом представлении своего помощника валиться с ног от хохота!

Как логичное продолжение нашего спора, мне в ответ пришлось очень настаивать и бороться за имя собственное, коих новоиспечённый Чарли Эдисон отверг с десяток только одним заразительным смехом. Хотя, что может быть смешного в славных именах Робин Гуда, Гарри Поттера, Джеймса Бонда или Капитана Немо, я так и не понял. Не воспринимал я смех, и когда пошло обсуждение таких имён как Лев Толстой, Шерлок Холмс и Геракл сын Зевса. Над именами Роккефеллер, Морганн и Мерседес - мы посмеялись вместе. Предложенные мне имена Энштейн, Ньютон и Бил Гейтс - я отвёрг сразу. Но зато в конце продержался стоически от всех нападок, когда мне взбрело в голову имя Михаил Македонский.

Не отвратило меня от выбора и восклицание моего друга, когда он, перед тем как упасть в судорогах от смеха, успел прошептать:

- Уж лучше бы Джон Суворов!..

Так что отныне я представлялся всем и каждому как обладатель Первого Щита, техник-оружейник Михаил Македонский.

Ну а чтобы окончательно запутать наши следы, прячась от разведки и контрразведки империи Моррейди, мы выдали себя за уроженцев южного царства Паймон. Но сделали это не потому, что туда уплыла оплакивать мою смерть очаровательная подружка Мансана, а потому что все пять, а если уж быть точным все шесть дней плавания на баркасе мы внимательно вслушивались в рассказы нашего бравого перевозчика. Он как раз сам был родом из того царства, а благодаря нашим наводящим вопросам поведал так красочно и действенно о своей родине, словно мы сами там бывали, а то и выросли. Так что при расставании и сами могли с ним общаться, словно закадычные земляки. Ко всему прочему выходцы из царства Паймон редко когда оседали в центре континента, а уж севернее про этих южан знали так же мало, как на западе континента про Пимонские горы.

В итоге легенды у нас получились красочные, вполне себе правдивые и соответствующие нашему нынешнему, как бы, роду занятий. Мы стали оружейниками. А как ещё иначе, можно было объяснить и легализировать наши умения и наше диковинное для всех остальных оружие? Правильно: только выставив это оружие напоказ.

Перед тем как вздремнуть на сиесту, я и в самом деле предупредил друга, о своей побудке в случае любых новостей. Уж очень мне не сиделось в этой небольшой долине, затерянной на западе Ничейных земель среди сотен ей подобных. Хотелось как можно быстрей прорваться на восток с каким-нибудь воинским отрядом, или на крайний случай отыскать верных проводников, которые знали не только прямой путь к Борнавским долинам или к крепости Грохва, но и могли при нужде даже в ночное время провести по окружной дороге.

Вот он меня и разбудил, прервав такой сладкий сон…

Другой вопрос, что утраченного не вернёшь, ну и пока подтянутся от перевала переселенцы, следовало обиходить наше разросшееся хозяйство. Ведь помимо красавцев керьюги, да пары пристяжных, уже два дня от нас требовали ухода, кормёжки и банальной охраны два трофейных рыцарских тяжеловоза. И хотя мы их могли легко и выгодно продать, пока не спешили с подобной торговлей. Имелось несколько мыслишек по поводу их более полезного применения.

- Ты идёшь? - поторапливал меня Новоиспеченный Чарли Эдисон. - Или полдничать собрался?

Мы уже и руки ополоснули, после хозяйственных работ, но я не мог пройти спокойно возле наших продовольственных припасов и не ухватить хоть что-нибудь пожевать. Неуёмный жор, который преследовал меня последние двадцать дней начал спадать, но всё равно я мог потерять сознание только от одной мысли, что мы вдруг хотя бы на срок в полдня окажемся без еды. Именно поэтому и случались частенько со мной безрассудства, о которых иные переселенцы слагали легенды.

Но уж от друга мне скрываться не приходилось, он давно привык к моим излишествам в плане еды:

- А тебе и жалко маленькому кусочек мяса?

- Ни вигвам себе маленький! - посмеивался друг, поправляя на лице у себя маску, скрывающую его жуткие, клоунские шрамы. - На голову выше меня вымахал, а всё жрёт, да жрёт… Когда ты уже наешься?

- Детство было слишком тяжкое, - вздохнул я, накладывая на внушительную лепёшку огромный кусок мяса и не менее громадный кусок сыра. - Теперь вот приходится навёрстывать всё, что тогда по болезни не доел…

- Как по мне, то ты наверное за всех больных детей своего города теперь наворачиваешь. Скоро тебя и рыцарские кони на себе не увезут. Только бы глянул на своё тело со стороны. Про харю я вообще не вспоминаю, страшней, чем моя в шрамах…

- А вот лица моего, прошу не касаться! - пафосно ответил я с набитым ртом. - Нашёл с чем сравнивать, "красавчег"!..

Хотел ещё что-нибудь колкое в ответ добавить, но чуть не подавился и сообразил что на ходу, да слегка закусывая притом, лучше помолчать. Мы ведь уже двигались к центру лагеря, на небольшую площадку, куда подъезжало сразу восемь внушительных повозок. Повозки, да и по паре коней в них впряжённые, выглядели настолько солидно, что сразу возникала уверенность: движется крепкая, большая семья, способная и от парочки разбойных диверсионных групп людоедов отбиться. Пожалуй, только кречи с большой высоты бросая камни и горящие угли, могли бы нанести урон такому мощному отряду.

Помимо нас послушать новости спешили почти все собравшиеся здесь путники. Даже монахи, поддерживая своего патриарха под локотки, ковыляли вполне бодренько.

О том кто мы такие, что здесь делаем и почему застряли, прибывшие уже знали. Потому как на облучках сидели младшие отроки из семей, которые и были в основном задействованы в работе посыльными между лагерем и перевалом. Хотя и перевалом то место назвать можно было лишь с натяжкой. Две гряды скал, в самом узком месте имеющие крутой скальный перекат, да прямо по центру этого переката каменную башню, в которой на ночь запирались очередные добровольцы. Сравнительная целостность башни вызывала немалое удивление у всех, но видимо за сотни лет зроаки и не подумали её разрушить до основания. Сами ведь тут не проживали.