Валерий Большаков - Ганфайтер. Огонь на поражение

Тимофей потрогал опухшую челюсть.

– Замечательно… – прошипел он.

Ребра тоже болели, и на ноге синячище. Ох-х… И на боку еще. Ах, как же ему не хватает бластера-шестизарядника! Будь оружие при нем, эти гопники обошли бы его на цыпочках, подлащиваясь и заискивающе улыбаясь... Увы, тут тебе не ТОЗО, тут Евразия. Статья такая-то, пункт сякой-то: «За хранение и применение пучкового, лучевого, огнестрельного оружия полагается принудительное ментоскопирование с последующим физическим удалением в зону спецкарантина». Приговор окончательный и обжалованию не подлежит.

Браун оглянулся. За дюнами прорастала обычная для приморского побережья дубрава, а дальше, под курчавой сопкой, белели и краснели ярусы двухэтажных зданий. Мутухэ. Крайний поселок в Сихотэ-Алиньской системе – «Сихали», как говорили сами жители.

Прислушавшись, Тимофей не уловил ни гоготанья, ни матерков – прибой глушил все звуки, забивая даже пронзительные крики «белого воронья» – вечно голодных чаек.

Браун снова вздохнул, протяжно и тоскливо. Вздох отдался тупой болью в побитой грудине. Что – боль? Унижение язвило куда сильней. Его избили, а он разве что другую щеку не подставлял. Конечно, деду он скажет, что драка была. Хотя какая драка? Это иначе зовется – «нанесение побоев». Четверо на одного. Отпинали, как хотели, и ушли. А почему? А потому, что он слабак. И трус. Правильно ему тогда, на «Милагросе», бока намяли…

Поморщившись, Тима сел на опрокинутую лодку и уставился в море.

Господи, как же он устал бояться… Как поселился в нем страх в детстве розовом и сером, так и живет по сей день, разрастаясь порой до размеров чудовищных, переполняя трясущееся нутро.

…Первый раз Ванька Новаго побил его классе в пятом. Звезданул по челюсти, неумело, но зло, за то лишь, что «Фей» назвал его Иваном. А надо было – Айвеном.

Правда, в школе Айвен и его «корифаны» вели себя довольно смирно – было кому сделать им укорот. Новаго «королил» на улице – поджидал одноклассников после уроков и лупил. Или издевался.

Юрика Петренко он заставлял катать на себе Беса. «Всадник» радостно понукал «коня», заставляя скакать вприпрыжку, и Юрик, красный от стыда, неуклюже ковылял по кругу.

Витале Ховаеву Айвен или его подручные лили в штаны стакан чаю, а потом отводили домой, громко сюсюкая по дороге: «Кто это у нас такой ма-аленький? А кто это у нас такой мокренький?..»

Правда, «Фей» никогда шпане не подчинялся, не позволял втягивать себя в жестокие забавы. За это его колотили. Пятиклассник Тима Браун смутно понимал, за что его так ненавидит Айвен и прочие Бесы. Только к классу девятому он стал доходить до причин.

Все объяснялось просто – и Тима, и Юрик, и Виталя были из семей работников, «арбайтеров» или «трудовиков», как их еще называли. Майкл Джулиус и Дарья Антоновна, мистер и миссис Браун, входили в те десять процентов активного населения, которые трудились получая аванс и получку, а вот мама и папа Айвена числились в клиентах Фонда изобилия – они были неработающими.

«Трудовики» обзывали их «жрунами» или «пролами», сокращая полузабытое словечко «пролетарий» [6]. Не имея ни образования, ни определенных занятий, «жруны» получали «гарантированный минимум благ» – кормились в бесплатных столовках и отоваривались в бесплатных магазинах-распределителях, им давали квартиры даром, возили в электробусах «на халяву», пускали в санатории и на курорты «за так».

Работники и неработающие. «Арбайтеры» и «пролы».

Одни получали образование и работали, других содержали на всем готовом. Первые селились в коттеджах с садиками, вторые – в сотовых многоквартирниках. «Трудящаяся знать» презирала «праздную чернь», бездельное большинство терпеть не могло тех, кто в остатке.

Ну а пока взрослые громоздили социальные проблемы, дети решали их по-своему: отпрыски «жрунов» били наследников «арбайтеров», а наследники поколачивали отпрысков…

– Сволочь человечества! – неумело выругался Браун. – Тупая, жрущая сволочь! Тунеядцы вонючие, хламидомонады…

Однако слова, восколебавшие воздух, тут же рассеялись в шуме прибоя, и злость, нерастраченная и неразряженная, коллапсировала внутрь, обратившись в депрессию.

Полтора года назад он переселился в ТОЗО. В батиполисе «Центроникс» он встретил Виктора, своего лучшего друга, а год назад бросил его умирать в неведомых пучинах… Умом Тимофей понимал, что зря себя уязвляет – пока «Аппалуза» всплывала, Витя уже трижды бы успел принять свою смерть, но душу все равно корежило и саднило. Чёртова душа… Если бы и вправду чёрту ее продать!

Год минул с тех тошных дней, а лучше Тимофею не стало. Нет, индекс здоровья у него даже выше нормы, но вот почему его полумёртвый организм исцелился за шесть часов, по-прежнему тайна. Раза три Браун проходил медосмотр у кибердоктора, показывался светилам медицины, но ясности не внесли ни машины, ни живые специалисты. Все они дружно признавали, что да, многочисленные ранения и внутренние повреждения действительно имели место, но все давным-давно зажило, без осложнений и без последствий. Лишь один врач-профилактик, молодой и непутёвый, измыслил гипотезу: дескать, впадина Яу, где всё произошло, представляет собой не простое понижение океанского дна, а метеоритный кратер – миллионы лет назад там упал астероид, возможно, внегалактического происхождения. И если допустить, что осколки этого «небесного камня» испускают некую таинственную эманацию, то можно предположить, что данное излучение необычайно благотворно воздействует на человеческий организм – фантастически ускоряется регенерация тканей. Молодой и непутёвый с ходу придумал название той эманации – М-поле, от слова «магический»…

Тимофей даже водички собрал с пола «Аппалузы», чтобы сделать анализ. Сказку вспомнил: «Брызнула волшебница на Ивана-царевича мёртвою водой, и сплотилась отрубленная голова с туловищем. Окропила она добра молодца живою водой, и ожил царевич…»

Экспресс-лаборатория выдала, что представленный образец является ювенильной [7] водой мантийного происхождения. Удельный вес больше, чем у морской воды. Минерализована и слабо газирована – выделяются водород, гелий, углекислота. Лечебных свойств не обнаружено.

Ссутулившись, Тимофей Браун уставился на волны, что накатывали на пляж, и памятью вернулся в прошедшее…

…Во вторник его на пару с Виктором Волиным послали чистить китов. Тимофей влез в гидрокостюм, напялил аквастат с рогатым шлемом, и старший смотритель торжественно вручил ему электроскребницу.

Кашалоты внушали почтение даже тогда, когда ты сидел в субмарине. Что уж говорить об ощущениях человека, плавающего рядом с колоссами океана?