Игорь Пронин - Пираты. Книга 2. Остров Паука

— Да где он?.. — немец хлопал белесыми ресницами, силясь хоть что-то разглядеть.

— Кидай же, у него руки связаны! Дай ему шанс, он зубастый! — сейчас, когда команда второпях втаскивала на борт своих, никто просто не мог заняться португальцем. — Кидай!

Руди хотел еще что-то у меня спросить, но стрела чиркнула его по волосам, и канат наконец полетел за борт. Мысленно пожелав Бартоломеу удачи, я занялась своими людьми. Джон уже оседлал бушприт и с него выпалил из пистолета вниз, Роберта я слышала, он требовал пропустить его к пушкам. Где же Клод? Не успела подумать, как чья-то рука ухватилась за борт прямо перед моим лицом, и француз позвал снизу.

— Что?! — я не чувствовала ног и мне приходилась висеть на руках, как и ему. — Залезай!

— Бартоломеу! Ты же хотела его?! Выбирайте канат!

Хотите верьте, хотите нет, а упрямый португалец и правда вцепился в канат зубами. Вот только вряд ли бы он выдержал бы подъем на борт, не придержи его Дюпон за волосы. Вдвоем с Руди мы кое-как помогли забраться на «Ла Навидад» обоим, а потом я почувствовала легкое, еле уловимое покачивание. Это означало одно: корабль начинал всплывать. Нужно было продержаться совсем немного.

— Дельфинчик! — я полезла за пазуху. — Дай нам ветерка от берега, прямо сейчас!

И ветер пришел. Еще продолжалась стрельба, и даже бой на палубе по правому борту, но мы уже ставили кливера на фоке. Изящный разворот, последний залп, и «Ла Навидад» заскользил в темноту, набирая скорость. Сакалава снова зашвыряли нас горящими стрелами, но это нам не угрожало: в темноте канониры арабского корсара не могли рассчитать расстояние до цели, даже видя удаляющиеся огни. На глаза мне попался Бартоломеу — он разминал затекшие руки и с ненавистью смотрел на удаляющийся берег.

— Право руля! — я хотела решить все проблемы сразу. — На арабских кораблях горят лампы! Роберт, пора бы им понять, что это было последнее плавание!

— Прошу вас! — Бенёвский, до этого не попадавшийся мне на глаза, спустился на палубу с кормы. — Прошу вас, Кристин! Мы только что вырвались из боя. Спасая вас, погибли люди — не торопитесь снова проливать кровь!

Я хотела ответить резко, но тут мои ноги начали отходить. Тысячи иголок! Я выпучила глаза и сжала зубы. Только мысли проносились в голове: ну что он такое говорит?! Я попала в это дурацкое положение только потому, что спасала всех! И, в конце концов, если команда решила выручить своего капитана-то это ее решение, за которое, конечно, пришлось кому-то заплатить. Я никого на смерть не гнала.

— Всем пришлось нелегко! Но я ведь говорил вам всем, — Бенёвский обращался к матросам, и я поняла, что пока сидела на бочонке с порохом, он зря времени не терял. — Говорил, что дружба с дикарями и возможна, и выгодна. В этот раз нам не повезло хорошо еще, что мы выполнили условия сделки — вернули им шкатулку. Теперь дикари знают, что мы честные люди. Бой для них дело обычное. Но если мы вернемся сеять после того, как нам помогли починить корабль… Сакалава этого не поймут. Тогда Либерталии придется долго налаживать с ними отношения.

— Капитан! — передо мной присел Моррисон. — Все очень устали. А здесь, совсем рядом, есть золото, и полковник обещает нам хорошо заплатить, если мы его туда доставим. Даже очень хорошо!

Он еще тайком подмигнул мне. Да, я знала, что Рыжий Моррисон — старый пират и сколько ему не заплати, все равно еще сам возьмет в три раза больше. Я даже была не против посетить этот Храм… Хотя какой же скользкий тип этот Бенёвский — то утверждал, что никто не сможет ничего взять, а теперь готов заплатить. Но команда действительно устала, и хочет не сражаться, а получить, наконец, то, за чем они плыли — добычу. А мое спасение, как ни странно, уронило мой же авторитет. Капитан это тот, кто спасает, а не тот, кого приходится спасать.

Я видела, как подобрались ближе и Джон, и Роб. Конечно, Клод где-то неподалеку, но затевать драку сейчас — глупо. Например, потому, что у меня ноги болят так, будто их гложут адские демоны, и я в заварушке участвовать не смогу. Я аккурат но сняла с шеи дельфина.

— Полковник! Ведите нас к своему Храму, мы все хотим на него посмотреть!

Лицо Джона просто побелело. Жаль, что он меня не понял… Что бы не говорил Прозрачный, а иногда надо ему показывать, что и у нас есть свое мнение.

Бенёвский снял шляпу, поклонился и принял фигурку. Потом встал, показал ее всем и сжал а кулаке.

— Идем на север! Бухта близко! Я уже ее чувствую!

— Виват капитану!! — закричал Моррисон и его тут же поддержали. — Капитану Кристин — ура!!!

— Может, и вы мне что-нибудь подарите? — спросила я.

— Я отплачу вам позже, отплачу сторицей! — Бенёвский вернулся ко мне, обнял, и я с трудом его оттолкнула. А то бы еще и целоваться полез. — А пока… Вот, примите! Жаль, мало патронов — только те, что в нем!

Он сунул мне в руку пистолет из двадцатого века, маленький, легкий и точный. Хорошая вещь. Но я-то, конечно, имела в виду бинокль! Не верилось, что он не понял. Наверняка в очередной раз ловко выкрутился. Я спрятала пистолет и протянула руку Джону.

— Помоги мне дойти до каюты, пожалуйста.

— Ты не можешь ходить! — Клод, выйдя из-за моей спины, подхватил меня на руки. Он понес меня к корме, и прошептал на ухо, щекоча усами: — Есть такая игра: политика! И только что ты обыграла этого шахматиста!

Оставалось утешаться этим. Впрочем, без дельфина я спала лучше.

Утром пришлось устроить панихиду. Печальное дело, но и без него никуда: люди хотят знать, что когда их не станет, их вспомнят еще хоть раз. Поскольку на песчаном берегу остался не один наш человек, рому было выпито немало. Но я не беспокоилась. Дельфин у Бенёвского, и он, явно всю ночь не спавший, торчал у самого бушприта, вытянувшись в струну, словно какая-нибудь носовая фигура.

В детстве я часто приставала к отцу, чтобы и у нас под бушпритом был какой-нибудь Посейдон или Афина, или хоть черт с рогами, но красивый. Я постоянно видела такие на других кораблях. Но отец говорил, что пока не найдет кого-то, для «Ла Навидад» подходящего, фигуры не будет. Потому что у него не такой корабль, чтобы тащить на него что попало.

А теперь Бенёвский напомнил мне Джона в то плавание, когда мы гнались за «Пантерой» и Моник на борту. Он, несчастный влюбленный, не спал и не ел, пока не приблизился к цели. А все страдания были из-за того, что Моник и Клод с двух сторон навешали ему на уши. Что ж, пусть теперь помучается наш полковник. Одно меня задевало: он не просто смотрел вперед, он смотрел вперед в свой чудесный бинокль. Который обыкновенным образом украл у капитана, которого убил. Святой человек! Говорит, что надо заниматься честный трудом, а не разбоем.