Андрей Чернецов - Век одиночества

— Нет, что ты! Да и не в жалости дело… Вернее, не только в ней… Что-то осталось… Наша связь… Я так и не смог ее окончательно оборвать и совсем забыть тебя, потому что…

Договорить он не успел. Хлипкая дверь квартиры неожиданно распахнулась, и Нурминен увидел черное дуло пистолета, направленное ему в грудь.

— Лаури, отойди от нее! — Порра нервно облизнул растрескавшиеся губы. — Ты мой друг, и к тебе у наших нет никаких претензий… пока. Просто позволь мне прикончить эту суку. Я тут же уйду, и мы сделаем вид, что ничего не было. А ребята внизу позаботятся о том, чтобы избавиться от тела.

— Что ты здесь делаешь, Матти? — Нурминен немного сдвинулся в сторону, встав так, чтобы закрыть собой оцепеневшую от ужаса Лию.

Порра заметил этот маневр и небрежно повел стволом оружия:

— Не дури, Лаури! Я должен ее убить по поручению «Проклятой тысячи». После этого я стану одним из них. Мне оказано большое доверие, и я не смею подвести своих боевых товарищей.

— Неужели ты думаешь, что можешь вот так запросто ворваться в мой дом и убить мою подругу?! А я буду стоять и смотреть на это?!

— Извини, Лаури, но в таком случае нам придется уничтожить и тебя. Как говорится, ничего личного. Эта акция необходима для нашего общего дела, ради торжества которого ни одна цена не будет чрезмерной. Тем более — жалкая, никому не нужная жизнь какой-то клейменой дряни! Светлое будущее Пандеи превыше всего!

— Как же здорово они промыли тебе мозги, старина! — покачал головой Нурминен. — Кто бы мог подумать, что ты станешь таким. А может, ты был ублюдком всегда и все эти годы лишь успешно скрывал свою настоящую сущность?

— Не заговаривай мне зубы! — процедил сквозь зубы Порра, теребя пальцем спусковой крючок.

— Что, трудно пристрелить боевого товарища? — насмешливо поинтересовался Нурминен. — Убить старого друга ради новых, таких всех из себя правильных патриотов? А помнишь войну, Матти? Помнишь тот страшный хонтийский танк в бесконечной пустыне? Ты ещё сказал тогда, что нам троим очень повезло. Что, возможно, сама судьба уберегла тебя, меня и Сами от неминуемой смерти, потому что мы важны для будущего? Я знаю, война, кровь и смерть часто до неузнаваемости меняют человека, изменились и мы… но неужели настолько? Неужели о таком будущем ты тогда говорил?

— Спасибо, что вспомнил об этом, — Порра снова облизнул сухие губы. — Пустыня, танк, мои слова… И насчет влияния войны ты тоже прав, по крайней мере, в отношении меня. В той проклятой пустыне я не просто изменился, Лаури. Я умер и вернулся в мир живых уже совсем другим… даже не человеком — чудовищем. Монстром. Но даже монстр может послужить великому делу, пусть даже он и не догадывается об этом до поры.

Порра глубоко вздохнул, и по тому, как сузились его глаза, Лаури понял; время споров прошло. Матти нажимал на курок, медленно, словно в вязком болезненном кошмаре.

Внезапно Нурминен почувствовал, что он способен двигаться намного быстрее бывшего друга. Нервный импульс все еще шел от мозга того к указательному пальцу правой руки, а Лаури уже был за спиной Порры, коротким ударом ломая его шейные позвонки.

Лия, наконец-то выйдя из ступора, жутко закричала, закрыв лицо руками. Бесшумно уложив труп на пол, Лаури быстро подобрал выпавший пистолет. По лестнице уже кто-то бежал, подъезд встревожено загудел. Задумчиво взвесив в руке тяжелый штурмовой «Стервятник», Нурминен бесшумно скользнул в коридор.

— Оста? — окликнул помощника комиссар, когда Салминен, наконец, поднял трубку.

А сам продолжал перелистывать семейный фотоальбом, лежащий на письменном столе, пытаясь понять, что заинтересовало Ирну в старых снимках. Спросить об этом саму учительницу он так и не решился. Быть может, когда-нибудь после…

— Шеф? — ответил инспектор сонным голосом. — Вы где?

— Дома. Не перебивай меня, некогда. Немедленно вызывай служебную машину и приезжай за мной. Параллельно вызови наряд «Веселого эскадрона» к общежитию отверженных, где живет Лаури Нурминен. Пусть оцепят здание и дожидаются нашего приезда. Никого не впускать и не выпускать, никаких комментариев не давать. Преступник чрезвычайно опасен, возможно, речь идет об уничтожении столицы. Все понял?

— Так точно! Только, шеф… — каким-то извиняющимся тоном протянул Оста, — тут это… Генерал гневается… Обвиняет вас в пренебрежении служебным долгом, превышении полномочий и все такое…

— И?.. — предчувствуя недоброе, осведомился комиссар.

— В общем, вы отстранены от дела. Обязанности руководителя Подразделения временно возложены на меня.

— Ты что, оглох?! — вспылил Лэйхо. — В опасности люди, столица, а может, даже сами Радетели! Необходимо действовать не мешкая, а уж кто кому подчиняется — на месте разберемся!

— Так ведь это, — заспешил Салминен, — вам не велено покидать квартиру. Вы под домашним арестом до особого распоряжения Генерала лично… Так что я все сделаю сам, и подъеду к вам после операции…

И он быстро повесил трубку, оставив комиссара в полной растерянности.

Ему даже не пришлось пользоваться оружием. Засунув пистолет за пояс брюк, Лаури убивал неуклюже топчущихся на лестничной клетке людей голыми руками, словно невидимый злой дух. «Проклятые» даже не успевали понять, что происходит. На все про все ушло не более трех минут.

— Скорее! — Нурминен вернулся в квартиру и, схватив за руку сидевшую на полу Лию, потащил к дверям. — Тебе нужно срочно уходить!

— Но… я… не…

— Тише! — молодой человек приложил палец к губам. — Сейчас никаких вопросов. Просто беги, не останавливаясь. По возможности скорее смени одежду, если сможешь — и внешность тоже измени. Деньги у тебя есть? Вот, возьми! Лучше прямо сейчас уезжай из города и воспользуйся этим своим «Золотым билетом». Если судьбе будет угодно, мы ещё встретимся… там… за защитной стеной…

Спотыкаясь о распростертые тела, Лия бросилась вниз по замусоренной лестнице. Лаури остался один.

Сердце бешено колотилось, с натугой прокачивая перенасыщенную адреналином кровь. Нужно сделать небольшую передышку, а затем тоже уходить из этого проклятого места и никогда сюда больше не возвращаться. Даже если кто-то из жильцов уже вызвал патрульных, им понадобится какое-то время, чтобы добраться сюда. Полчаса форы у беглеца есть, а главное — он твердо знает, куда идти, и ничто в мире сейчас не сможет его остановить!

Кайса без движения лежала на узкой больничной койке, окутанная тонкими змеями разноцветных капельниц. Ее лицо изменилось, стало каким-то чужим — под большими глазами залегли глубокие черные тени, а губы, наоборот, побелели, почти слившись с лицом. Рядом с девушкой на грубом казенном стуле сидела Тарья, скорбно глядя на полумертвую подругу.