Стив Лайонс - Ледяная гвардия

Тогда-то враги и открыли огонь, решив, что Фурст предпочтет убить Воллькендена, чем позволить ему сбежать. По плечу Стила скользнул лазерный луч. Изорванная бронешинель почти не защищала его. Полковник стиснул зубы, превозмогая обжигающую боль. Он уже почти не чувствовал своих пальцев, но заставлял себя держаться.

Корабль подлетел к выходному люку и рванул вперед. Из-за внезапного ускорения онемевшая левая рука Стила чуть не вывернулась из сустава, а правая все еще крепко держала Воллькендена. Исповедник тянулся к трапу, но не мог сам за него схватиться. Челнок задел бортом за край люка, служившего выходом из космопорта, осыпав обоих искрами, — Грэйл не был опытным пилотом. Поверхность под ними резко ушла вниз, и Воллькенден чуть не сорвался.

Стил успел поймать его руку, чувствуя, как напряженно жужжат аугментические механизмы в правом плече, пытаясь предотвратить падение исповедника.

Ледяные гвардейцы летели над снежными полями и ледниками достаточно высоко, чтобы увидеть на горизонте пылающие шпили улья Альфа и проследить весь проделанный ими путь. Ноги Воллькендена болтались в воздухе, лицо побелело, глаза выпучились от страха.

Пять минут. Именно столько времени у них осталось, согласно внутреннему хронометру Стила. Пять минут до того, как начнут падать вирусные бомбы. Пять минут, чтобы Грэйл успел выжать вторую космическую скорость и улететь с обреченной планеты. И прежде чем он это сделает, Стил и Воллькенден должны успеть подняться по трапу на борт.

Взглянув наверх, Стил увидел Гавотского, который выглядывал из люка в брюхе челнока и что-то кричал, но его слова заглушал вой ледяного ветра. Трап швыряло ветром из стороны в сторону, и все, что мог делать Стил, это держаться за него одной рукой. Было невозможно ни встать на него ногами, ни сделать что-либо еще, не выпустив Воллькендена.

Стил подумал: вдруг удастся убедить исповедника, чтобы тот ухватился за него и освободил его правую руку? Тогда они бы вместе поднялись на борт. Он прокричал исповеднику, что нужно сделать, но тот будто ничего не слышал.

Воллькенден сам что-то кричал ему, и Стил, настроив свой аугментический слух, разобрал:

— … отпустите, будьте вы прокляты! Я не хочу возвращаться в ваши оковы и снова быть рабом вашего Императора! Мангеллан обещал мне, что я буду свободен! Он обещал…

И тут Стилу стало понятно, почему Экклезиархия, казалось бы, заинтересованная в возвращении своего исповедника и освятившая тех, кого сделали его спасителями, не воспользовалась своим влиянием, чтобы отложить ради него вирусную бомбардировку. Почему судьба такого важного человека была отдана в руки десятка солдат. Разумеется, Стил никогда не оспаривал приказы, но это его удивляло…

«Фактически святой» — так ему сказали о Воллькендене. Человек, который словами и верой вдохновлял на великие дела. Человек, способный изменить ход войны. Человек, чье имя стало легендой. Разве Экклезиархия могла отвернуться от него? Даже если они знали…

Мангеллан знал и со злорадством рассказывал об этом Стилу, но тогда полковник его не слушал. А теперь у него не было выбора. Легенда оказалась ложью: тот, ради кого он проделал этот путь, рискуя жизнью, был обычным человеком, оскверненным Хаосом. Воллькендену предстояло пройти испытание, и он его не прошел. Его душа сломлена.

У Стила не было шансов выполнить это задание. Он на это и не рассчитывал. Воллькендена нельзя было спасти. В конечном счете, все оказалось гораздо проще, чем он ожидал. Никаких усилий не требовалось — только разжать пальцы…

И он это сделал. Исповедник Воллькенден полетел вниз. Стил почувствовал, как дрогнуло его сердце от внезапного разрешения вопроса. Теперь поздно сожалеть.

Он поступил правильно. Стил знал это с убежденностью, которую прежде ощущал редко. И знал не только потому, что аугментика его мозга говорила, что это правильно, но и потому, что он чувствовал это: он сделал то, что захотел бы от него Император, и то, о чем его никогда бы не попросила Экклезиархия.

Воллькенден стремительно падал, превращаясь в точку на фоне белых просторов, ожидавших его внизу. Но Стил не хотел смотреть на это. Он отвернулся и, схватившись правой рукой за ступеньку трапа, изможденный, полез наверх — в челнок, к своим бойцам и спасению.

Полковник Станислав Стил молча стоял в кабине челнока и смотрел в переднее окно на холодный белый шар Крессиды.

Планета выглядела такой же, какой он ее увидел, когда впервые сюда прибыл. Но он знал, что Крессида сейчас иная, потому что его внутренний хронометр закончил свой отсчет. Теперь это мертвый мир, и Стил понимал, что он не доживет до того времени, когда на ее поверхность вновь ступит нога человека.

Бойцы его отряда — Гавотский, Анакора, Баррески, Михалев, Грэйл и Палинев — сделали все, что зависело от них. Они отразили атаку мутантов на челнок, связались с имперским крейсером и теперь ждали, когда их подберут. Стил очень гордился ими, хотя сами они не испытывали гордости, потому что не выполнили задание, потерпели неудачу у последнего препятствия — по крайней мере, так они думали.

Стил хотел сказать им правду — что жизнь человека не важна, зато важна легенда о нем. И сегодня ледяные гвардейцы сохранили одну такую легенду, чтобы она продолжала вдохновлять людей на новые подвиги.

Полковник Стил доложит командованию, что исповедник Воллькенден умер как герой.