Николай Андреев - Игра без ставок

— Орден! Орден идёт! — восклицал Шаартан, приближаясь к лагерю.

Сын Шары резко прекратил кричать, когда заметил спешившего в полуразрушенную башню Стефана Айсера. Алхимик, правда, после полёта требовал называть себя Бертольдом Шварцем и никак иначе… Но вообще, пока что не то что на Стефана Айсера — на Крикуна не заработал, как говорится!

Алхимик бежал с юга… Значит, и там — «беляки»… И севера, и с востока, наверное — тоже. Обложили орденские…

— Ну что, друзья, похоже, нам предстоит последний бой? — заговорщицки подмигнул Альфред.

Он преобразился, о, как он преобразился! Пылающие потрясающей уверенностью глаза, чётко выверенные движенья не бойца — ювелира! В эти минуты Альфред Эренсаше был настоящим рыцарем, без страха и упрёка, защищающим свои идеалы и добро!

— Я не оставлю это место — и ни за что не дам им в руки ангела! — Сигизмунд Хоффнунг был неотличим от своего друга.

Чтобы быть рыцарем, не нужны ни шпоры золотые, ни конь буланый — нужна душа рыцаря, нужно сердце рыцаря, нужна вера рыцаря… В тот день Сиг и Альфред доказали это. В тот день — они БЫЛИ рыцарями. Настоящими рыцарями — а настоящие рыцари не сдаются, никому и никогда.

— Но там же ведь воины Белого Ордена, ваши… — хотел было возразить Бертольд Шварц, но мигом замолчал, почувствовав на себе испепеляющий, кипящий отвагой взгляд Альфреда.

— Там — только люди. Просто люди… Они больше не сражаются за добро, они сражаются за самих себя… — ответил за Альфа Сигизмунд.

Даже без оружия — одними словами — они могли ударить больно, жестоко, сильно… И жаль, что людей только словами убить нельзя. Во всяком случае — их тела…

— Что ж… если вы не хотите уходить… Мы примем бой. Пятеро — против мира, — печально улыбнулся Анкх, поднявшись на ноги.

Вновь подул ветер — только на этот раз тёплый, ласковый как объятия любящей матери, ласкающей ребёнка. Порывы его принесли золотистую и серебристую пыль, окутавшую Анкха. Из этого облачка начали появляться, пёрышко за пёрышком, крылья… Другие крылья, не те, на которых летел ангел прежде… В этих золото перетекало в серебро, образуя невообразимые узоры, на которых игрались солнечные лучики, капризные и вертлявые.

— Шестеро, — донеслось из невообразимой дали — откуда-то из-за спины.

На вершину башни ступил парёнек, улыбающийся, бледный, со взором горящим. Серые одежды, отливающие весёлой, яростной сталью. Уверенные, нетерпеливые движения. Наивная улыбка, такая тёплая, такая добрая.

И кто бы поверил, что это — Палач, чьим именем десять веков пугали детей все народы Хэвенхэлла? Пауль Свордер всё-таки победил самого себя, а уж Равновесие… Ну что такое Равновесие, когда одержана победа над худшим и сильнейшим врагом? Тьфу на это ваше Равновесие! Плюнуть и растереть, попутно спасая мир, прекрасных дам и мячик из речки.

— Шестеро, — одобрительно кивнул Шаартан. Как странно, но сейчас его сердце ныло от какого-то странного чувства… Может, старость? А может, радость от осознания, что на этот раз он наконец-то не одинок?

Показались «беляки», меж руинами, как меж отрогами гор, катившиеся снежной лавиной…

— Как идут-то! Как идут! На парад, не на бой! — восхищённо воскликнул Сигизмунд Хоффнунг. В тот миг он не чувствовал себя частью Ордена, нет! Сигу казалось, что всё это — совершенно чужие чуждые люди там собрались, а все, за кого хотелось бы сражаться — рядом, за спиной…

— Эх, жаль даже рапиры нет! Даже склянки! Только камни! — в сердцах бросил Бертольд Шварц. — А… нет… всё-таки… что-то есть…

Ровные ряды «беляков». Противник наступал квадратами: пики кверху, арбалеты щерятся болтами. Застывшие лица погружённых в себя людей. Топ-Топ. Чеканный шаг.

— Как на парад идут, — протянул Пауль Свордер, засучивая рукава.

Короткие команды рыцарей-командиров, хлещущие бичами по спинам воинов. Тут и там мелькали белые мантии, волшебники Храма готовились в любой момент устроить «веселье».

«Беляки» удавкой сходились к башне, на вершине которой собрались шестеро смелых, безрассудных, и, это можно было точно сказать, — бесстрашных. А чего бояться, если судьба точно указала, что предстоит в ближайшие минуты?

В руках у алхимика сама собою появилась та шкатулочка, выигранная в кости в Порт-Фросте… Это было… Когда же это было? Целую вечность назад…

— Как только завалилась? Как только сохранилась… — пожал плечами Шварц, вертя шкатулку в руках.

Мутные опалы… Стёршаяся позолота… Сломавшийся замок… Чем была так ценна эта рухлядь? И почему Бертольду так не хотелось от неё избавляться…

— Подходят! Уже близко! — донёсся, словно издалека, до Анкха и Пауля голос Альфреда… — Эх, драться даже нечем! Ну да ничего, погибнем как герои…

— Странное… чувство… И… тюльпанами пахнет. Помнишь, Пауль? — по-детски улыбнулся Анкх, смотря на того, кто прежде был Палачом. — Стефан… Бертольд… Дай-ка её мне, эту шкатулку…

Ангел почувствовал, что в этой шкатулке заключено нечто древнее как Разделение миров, что-то близкое, смутно знакомое.

— Сиг, готовься! Давай-ка нашу, походную! Бегите же, рыцари, все — по коням… Последний наш бой наступаааает!

Альфред горланил, безбожно фальшивя, какой-то особо воинственный гимн. На миг «беляки» остановились, прислушиваясь, будто задумавшись: а стоит ли идти дальше? Но команды рыцарей-командиров зазвучали всё яростней, и «петля» вновь начало затягиваться на каменной шее.

Алхимик, слабо понимая, как можно думать о старой шкатулке, когда ещё чуть-чуть — и смерть придёт… Но — что делать? Ведь Анкх слишком устал, чтобы бороться, а на него была последняя надежда… А может, Палач? Но он тоже выглядит измученным… Что ж, и вправду, Последний наш бой наступает!

— Вот, молодец! — одобрительно крякнул Сигизмунд, похлопав запевшего алхимика.

Ангел бережно погладил крышку шкатулки… Пауль едва-едва дотронулся до одного из опалов… И… Дерево рассыпалось в прах, который у самого пола обращался в благоухающие, алые лепестки тюльпанов… А поднявшийся ветер, бережно подхватив своими невидимыми ладошками серебристую пыль, начал разносить по миру… пепел волшебников и магов, тысячу лет назад собранный в одну маленькую, крохотную, малюсенькую шкатулочку, чтобы сохранить в себе частицу тех, Первых носителей дара… И теперь Хэвенхэлл вновь чувствовал, как волшебство и магия, те, прежние, летят под облаками, одаряя мир… И ещё, совсем чуть-чуть, заставляя все-все народа Хэвенхэлла грустить. Так… капельку… грустить о Поле тюльпанов, которые росли на нейтральной полосе меж двумя воинствами…