Евгений Аллард - И в аду есть ад

Официант, даже не взяв купюру, ушёл, содрогаясь от смеха. С полным желанием разнести это заведение на куски, Фрэнк ринулся в служебные помещения. Ощупывая беретту в кобуре, обошёл коридор, открывая двери и наткнулся на худосочного типа в болтающимся на нем фланелевом, мятом костюме.

— Мистер, что вам здесь нужно? — гнусаво спросил тот.

— Хочу увидеть певицу, — не скрывая раздражения, процедил сквозь зубы Фрэнк.

— Певицу? — удивлённо переспросил тип. — Какую?

— Которая только что пела! — прорычал Фрэнк. — Понятно? Это что так сложно?!

Парень, взглянув на него с нескрываемой жалостью, как на тяжелобольного, проронил:

— Хорошо, пойдёте.

Он прошёл к последней комнате, распахнул дверь. Фрэнк ворвался туда, оглянулся по сторонам, в поисках трюмо, за которым должна сидеть Ирэн, но комната скорее напоминала чулан, без окон. Затхлый, противный запах бил в нос. С потолка на шнуре спускалась тусклая лампочка. Около стен стояли рассохшиеся стеллажи с барахлом. Парень подошёл туда, где стояла длинная, серая коробка и отодвинул крышку. Фрэнк бросил туда взгляд и замер.

— Это механическая кукла, — объяснил парень. — Вы, наверно, недавно в городе? Таких кукол вы можете купить во многих магазинах. Разных, поющих, или для секса. Как пожелаете.

— Робот? А реальная женщина? Прототип? — нетерпеливо спросил Фрэнк. — Она не возражает против этого?

Парень вдруг взглянул на него с таким же ужасом, точь-в-точь, как продавец в автосалоне. И через паузу тихо проговорил:

— Мистер, реальной не существует. Естественно. Она уничтожена.

— Как это — уничтожена? — переспросил Фрэнк, ощущая, как предательски задрожали руки, с шумом бьётся в висках кровь. — Убита?

— Вы задаёте слишком много вопросов, — бросил недовольно парень. — Будете продолжать в том же духе, окажитесь на виселице, — проскрипел он, скривившись, заметив купюру в руках Фрэнка. — Если хотите узнать подробно, советую посмотреть подшивки газет за октябрь 1959 года, — добавил он, удалившись высоко поднимая ноги, как цапля.

Все оказалось напрасным. Уничтоженный, раздавленный тем, что только что услышал, Фрэнк поплёлся к выходу. Без сил опустился на сиденье. «Надо узнать, что все-таки произошло» — упрямо подумал он. Открыв справочник, нашёл ближайшую библиотеку. Остановив машину у входа в здание, похожую на большую коробку для обуви, вошёл внутрь и увидел скучающую консьержку.

— Мадам, мне нужно просмотреть подшивки газет, — сказал он.

— Двадцать долларов час, — ответила она с таким же равнодушным видом, на её вытянутом лице не отразилось никаких эмоций, когда она увидела брошенную Фрэнком сотню.

В читальном зале он увидел такую же скучающую женщину, которая совершенно не обрадовалась посетителю.

— Мадам, мне нужны подшивки «Tribune», «Standard» и «Городских новостей» за октябрь 1959 года, — произнёс он, заметив с удивлением, как испуганно воззрилась на него дама.

— «Городские новости»? — пролепетала она. — Мистер, все экземпляры этой газеты уничтожены.

— Почему? — грубо воскликнул он, опасаясь, что окончательно потеряет контроль над собой и пришибёт служительницу. — Почему «Городские новости» были уничтожены? Чем эта газета помешала? Вы можете мне объяснить? Тем, что критиковала принципы бывшего хозяина этого города? Поэтому? Говорите! Я заплачу вам! — добавил он, понимая, что в этом проклятом месте ему никто не поможет бесплатно.

Дама начала бледнеть, краснеть, покрываться пятнами. Простой вопрос её напугал так, что она оказалась на грани обморока. Но Фрэнк так злобно смотрел на неё, перекатывая желваки, что она, наконец, выпалила:

— Эту газету издавал враг нашего города. Он пытался разрушить, уничтожить все! Из-за него произошла катастрофа!

Фрэнк тяжело вздохнул, задержал на минуту воздух в лёгких. Он не мог объяснить испуганной женщине, что сам выпускал эту проклятую газету.

— Ладно, дайте «Tribune» и «Standard», — пробормотал он.

Получив подшивки, Фрэнк уселся за стол, начал просматривать. Несколько месяцев было пропущено, естественно, во время гражданской войны. Когда он долистал подшивку до октября, ему в глаза бросился заголовок: «Суд над пособниками Фрэнка Фолкленда!». Он дошёл до списка под заголовком: «Мерзавцы получили по заслугам!», перед глазами вспыхивали знакомые имена: Ирэн Веллер, Берта Верден, Юджин Коллинз, Питер Стэнвуд, Роджер Кармайкл, Камилла Райзен, Дэвид Дэнтон, Симона Бонье. Список возглавляла его собственная фамилия. Против каждого стояла одна фраза: «казнь через повешенье». «Они всех казнили из-за меня. Даже тех, кому я просто помог», — подумал Фрэнк с горечью. Он медленно встал из-за стола и пошёл к выходу. Больше всего ему хотелось застрелиться, прямо здесь из собственной беретты.

Когда он вышел на улицу, уже совсем стемнело. Луна пряталась в рванных облаках. Тусклые фонари помогали мало, практически не рассеивая тьму. Фрэнк сжал зубы до боли, до хруста и вдруг увидел типа, который копался рядом с его «Мустангом». Выхватив пистолет, прикончил его, сел за руль и без сил опустил голову на руль. Он не знал, сколько он просидел — десять минут, двадцать. Потом вдруг вспомнил, что в этом городе он должен выполнить ещё две задачи, о которых даже не начал думать. Завёл машину и направился к дому, где ему выделили квартиру. По мере того, как он приближался к месту назначения, дома становились все меньше и хуже, редели деревья и когда Фрэнк остановился около нужного дома, у него напрочь пропало желание вообще вылезать.

Окна дома выходили на пустырь, больше похожий на помойку, заваленную раздавленными банками, разбитыми бутылками, ржавым железяками. Взяв себя в руки, уняв дрожь, Фрэнк вылез из машины, достал беретту, взвёл курок, и огляделся. Часть окон было разбито и заткнуто тряпьём, или фанерой. Загнав машину в самый дальний угол двора, он забросал мусором, подумав, что совершенно напрасно потратил полсотни баксов на покраску. С сомнением оглядевшись, направился к подъезду. Здесь воняло дешёвой похлёбкой, испражнениями, мокрым бельём.

Он поднялся на последний, пятый этаж, где располагалась его квартира, которая состояла из двух комнаток и крошечной кухни. Это совершенно не походило на пентхаус, скорее на мансарду, со скошенным потолком, стенами из деревянных балок, выкрашенных в голубовато-серый цвет. В спальне стояла продавленная койка и узкий шкаф из фанеры, покрытый потрескавшимся лаком. В другой комнате — диван с разодранной спинкой, круглый столик и в углу крошечный телевизор. Фрэнк усмехнулся, получить за пол-лимона баксов подобную лачугу он совсем не ожидал. Хотя по сравнению с остальными неприятностями это уже не имело значения.