Виталий Романов - Охота на монстра

На какое-то время Януш совсем потерял голову от страха, заполз под тело Шлимана, вдруг понадеявшись, что это спасет от расправы. Он закрыл глаза и замер без движения, стараясь ни о чем не думать.

В таком состоянии Боку не мог связно соображать, ему показалось, что прошло очень много времени, прежде чем он высунул нос из-под тела Шлимана. Красное море все накатывало на берега-стены, сирены по-прежнему выли. От Моники остался кусок ноги и туфля на высоком каблуке. Айштейн куда-то исчез. Януш нервно всхлипнул. Кажется, его оставили в покое? Надо добраться до спасательного катера, любой ценой. Любой ценой…

Физик пополз к переходному шлюзу, прикрываясь телом Шлимана, будто щитом. Двигаться так было очень трудно, Юрген оказался довольно тяжелой ношей, но страх и желание спастись придали сил Янушу. Боку выглянул в коридор. Вспышка лазера где-то вдали. Кровавая пена болота, засосавшего людей. Ни крика ужаса, ни зова о помощи – вот и хорошо. Никого не слышать, ничего не знать. Теперь каждый сам за себя. Сам за себя! И не надо ни человеческой речи, ни встреч с другим «мясом». Прав тот, кто выживет. Когда хищники атакуют – стадо разбегается. В зубах остаются самые слабые. Никто из животных даже не помышляет о том, чтобы остановиться и помочь жертве, затрепетавшей в пасти удачливого охотника. Сам уцелел – вот и хорошо. Вот и правильно…

Он выбрался в коридор, стараясь ни о чем не думать, впрочем, это было нетрудно. Мозг отключился, теперь Боку были доступны только самые простые «мыслефункции», наверное, такие же, какие присущи обычному дождевому червяку.

Ползти. Ползти. Преграда. Свернуть. Ползти. Не туда. Поворот. Ползти. Ползти. Больно. В ноге. Не думать. Забыть. Ползти. Ползти. Лучи справа. Опасность. Влево. Обойти. Кругом. Ползти. Ползти. Не думать. Преграда. Открыть…

Именно в тот момент, возле палубы вспомогательных катеров, физик перестал быть дождевым червяком. Требовалось ввести код доступа, а на это способно только разумное существо.

Быстро оглядевшись, Януш вскочил на ноги, с животным воем «простучал» скрюченными судорогой пальцами по кнопкам, а тело покрылось холодным потом. Теперь, когда на плечах, на спине не было защитной «брони» в виде Юргена Шлимана, Боку чувствовал себя нагим, беззащитным, уязвимым.

– Ну!!! Скорее!!! – истерично выкрикнул он, равнодушная створка ползла слишком медленно.

Януш снова взвалил на плечи Шлимана, скорее «на автомате», уже по привычке. Шатаясь и задыхаясь от ужаса, бросился к ближайшему катеру.

Пролезть в узкий люк вдвоем было невозможно. Проверив это, Януш пробрался внутрь сам, а Шлимана бросил в шлюзовом проходе, будто пробку, заткнувшую узкое горлышко. Все же беглец надеялся, что таким образом хоть ненадолго задержит хищников, если те ворвутся на стартовую палубу.

Хоть ненадолго – пока им придется расправляться со Шлиманом, – а больше и не требуется. Много ли надо, чтобы прыгнуть в кресло пилота и дать деру с «Медузы»?! Януш заблокировал компьютерную программу, разом отменив все предполетные тесты – не до этих глупостей. Он принял управление на себя, именно в тот миг Юрген вдруг зашевелился, и от этого волосы Януша встали дыбом. Шлиман был без сознания, но двигался вперед, от входного люка внутрь салона!!!

Януш чуть не сошел с ума от страха, завопил не своим голосом, но оказалось – Шлимана толкал вперед не кто иной, как Марк Айштейн. Видимо, директору лаборатории пришла в голову та же мысль, что и его ближайшему помощнику: единственный способ уцелеть – как можно быстрее вырваться с «Медузы». Каким-то чудом Марк добрался до стартовой палубы, а увидев катер с открытым люком, все понял и, не теряя времени, бросился к нему.

– Стартуй! – дико выкрикнул Айштейн, хотя кто-то еще из уцелевших беглецов уже ворвался на палубу и устремился к транспортному катеру, отчаянно подавая знаки рукой.

Януш Боку видел человека на вспомогательном обзорном мониторе, хотя при таком свете не мог определить, кто именно торопится к спасительному люку.

– Стартуй!!! – взвизгнул Айштейн, сам рванулся вперед, дернул рычаг блокировки гермошлюза.

Отчаянный крик и хруст костей – они оба услышали это. Януш нервно оглянулся – тяжелая бронекрышка-гильотина завершила работу, лишив кого-то из их товарищей надежды на спасение: внутри переходного отсека катера осталась только рука, отрубленная по локоть…

– Стартуй! Ну!!! – в третий раз выкрикнул Айштейн и сам, из-за спины Боку, ударил по клавише автоматического запуска.

Подчиняясь команде человека, маленькое суденышко дернулось вперед, струями плазмы сжигая того, кто еще катался по полу отсека с отрубленной рукой. Айштейн и Боку повалились в кресла – старт в аварийном режиме, на непрогретых двигателях, получился чрезмерно резким.

Каким-то чудом автоматика аварийной базы сумела распознать малый кораблик, шедший прямо на внешнюю гермостворку. «Высосав» последние крохи электроэнергии из разряженных во время эксперимента батарей, моторы потянули бронированную преграду на себя, открыли путь катеру.

На лобовых экранах суденышка появилось звездное небо.

– Вырвались!!! – облегченно выдохнул Айштейн. И вдруг завопил, истошно, пронзительно. – Вырвались! Мы вырвались, Януш!!!

И осекся. Ужас. Он накатил упругой волной. Захлестнул, не оставив ни рассудка, ни разума, ни крупинки веры в то, что бывают страшные сказки со счастливым концом. Чужое зубастое Нечто – то ли исполинская пиявка, то ли мурена, чувствовавшая себя в воздухе как рыба в воде, – готовилось атаковать. Януш уловил это, и волна ужаса захлестнула его.

Это было последнее, что Януш успел почувствовать в жизни.

– Метафроппизол… – Франтишек Букач задумчиво почесал пузо, в сомнении посмотрел на командира «Осла». – Не нравится мне это, Ник!

Покинув кафе космопорта, старые приятели неторопливо брели по огромному стартовому полю, стараясь держаться подальше от суматошных каров, мельтешивших вокруг какого-то транспортника, готовившегося к отправлению в рейс.

На Денизе было спокойно и хорошо. Атмосфера здесь оказалась «дружественной» – почти такой же, как на родной планете возле Тиля, дышалось легко, недостатка в кислороде не наблюдалось. Тем более что на Крее сейчас царила зима – суровое время года, когда температура падала так низко, что жизнь на улицах городов почти замирала. Люди терпеливо пережидали короткий, но очень трудный период в укрытиях – в домах, в офисах, выбираясь наружу только в случае экстренной необходимости, чтоб добежать до мобиля или подземки, юркнуть в теплое нутро исполинского лабиринта. А на Денизе стояло лето, и потому лениво тащиться по ровным полибетонным плитам космодрома было очень приятно. Хотелось так идти, идти, ни о чем не думая. И даже привычный «дом» – каюты на борту «Осла» – уже не казался таким притягательным и родным, как раньше.