Виктор Глумов - Школа наемников

— Толку-то орать, — подал голос одноглазый громила, почесав скошенный лоб. — Ща прыдуть та ребра пересчитают.

— Из Киева? — не выдержал Артур.

— Га? — отреагировал громила. — С-под Кыйива, довго там жив. — И снова смолк.

Машина остановилась, хлопнули дверцы. Оттолкнув тощего, Артур приник к забранному решеткой окошку. Танкер позади грузовика тоже затормозил, из люка высунулся автоматчик. Омеговцы вытащили из кабины рулон ткани, развернули, смочили водой. Что это они задумали? Поволокли куда-то, исчезли. Чуть позже Артур сообразил, что они собираются накрыть кузов с пленными.

— Во-от! — Коротышка воздел палец. — А вы говорите, что орать без толку!

— Это радует! — возликовал бородач.

— Ага, — буркнул громила, — прохладнише будэ.

— Дурак! — Бородач постучал себя по лбу. — Мы им нужны живыми! Вишь, заботятся.

— Что они с нами будут делать? — с надеждой спросил Жбан.

— Эй! — снова крикнул в вентилятор коротышка. — Куда вы нас везете, а?

Ответа не последовало. Коротышка долбанул по железу, еще долбанул.

— Отвечайте!

Разобравшись с кузовом, омеговцы вернулись в кабину, взревел мотор.

— Вот так и буду тарабанить, пока не скажете!

— Сел! Живо! — рявкнули из кабины — коротышка пулей отлетел, насупился.

— Я вроде догадываюсь, куда нас везут. — Бородач уступил место у окошка громиле.

— Шо? — Единственный глаз громилы блеснул.

— Когда у омеговцев будет трудный бой, — начал бородач со знанием дела, — нам дадут оружие, какое не жалко, и погонят впереди себя. Прикрываться нами будут, вот.

— И шо? А як развернэмся мы, та як йих пострэляемо?

— Вот дурень! — всплеснул руками коротышка. — Не успеешь!

— Я слышал, — продолжил бородач, — что лучших из этих, ну, из нас, потом в наемники берут и даже платят. Рассказал один кетчер. Он потом сбежал оттудова.

Артура перспектива стать наемником не прельщала. Кто такие наемники? С одной стороны — умелые бойцы, с другой — низшая каста, люди без семьи, без двора. Одинокие. Они сбиваются в стаи, они хуже кетчеров: зависят от работодателя. Они жадны до денег и продажных женщин, но заработок уходит на оружие, а женщины их не любят. Потому что наемник — убийца, убийца по договоренности, бессовестное и тупое быдло. Конечно, омеговцы стоят ступенью (а то и не одной) выше. Но только офицеры, прошедшие обучение. А рядовые Омеги — те же фермерские сынки, разорившиеся, ни на что больше не годные. Артур, может, и не отказался бы стать офицером, но вот в «пушечное мясо» идти…

— А что, — коротышка потер руки, с тоской глянул на окошко, — главное, в дороге не сдохнуть.

— Пидсадыть тэбэ? — предложил громила.

— Чи-и-иво? — Коротышка аж раздулся от возмущения.

— Ну, я тэбэ пидстрахую, ты ж малэнький.

— Ага, как «малэнький», так сразу «пидстрахую»! Нашелся, понимаешь, пидстрахуй! — фыркнул коротышка. Подумал и кивнул: — Ладно, а то задохнусь к вшивому мутанту! — Он взобрался на согнутую ногу громилы, вцепился в решетку и, ругнувшись, потряс обожженной рукой. Зажмурился. Ветер шевелил мокрые сосульки волос.

— Давайте, что ли, знакомиться, — предложил бородач. — Я Остряк.

— Ломако, — сказал киевлянин, придерживая коротышку.

— Шкет, — бодро представился тот.

А коротышка-то поверил, что его в наемники определят и сразу генералом поставят! Воспрял. Просто дирижабой воспарил, ни жара ему нипочем, ни вонь и тряска.

— А я уж думал, конец нам пришел, — тараторил Шкет, глядя в окошко. — Ан нет, выживем, в наемники подадимся! Вернусь и прирежу топливника энтого. Он что задумал, мание бесхвостый, людей, значить, кликнул, ну, на работу. Деньги хорошие обещал. А я дура-ак! Поверил. Знал ведь, что просто так столько не платють. Ну енто, люди, значить, приходють, он их раз — и в сарай. А потом приезжають разные, ухи — чик, и в рабы. А мне повезло, да-а.

— Угу, кому ты сдався, дохля? — ласково пробурчал Ломако.

— Тьфу на тебя… Ох ты ж! — Шкет аж подпрыгнул. — Да там ктото есть!

— Дэ? — Ломако вытянул жилистую шею, поросшую рыжими волосами.

— Да вон же! Смари, ща он за холм спустился… сендер, кажись. Скоро опять появится. Опа! Видел, да? Никак за нами едет.

— Не «за нами», а объезжает, боится, — предположил Остряк. — Это ж каким дураком надо быть, чтоб на омеговцев напасть! У них же танкер.

— Так и есть — объезжает. — В голосе Шкета сквозило разочарование, он немного помолчал и добавил: — Ну, за что тебя, Ломако, загребли, мутанту понятно. На роже написано, кто ты есть. И на этом написано, — кивнул он на бывшего охранника. — Но тебя-то, Остряк? Или тебя, паря?

Ломако шумно засопел, зыркнул исподлобья и пятерней собрал патлы на затылке, показывая уши. Не было у него ушей.

— Понятно, да? — бросил он с обидой. — Пять сезонов пахал на хозяев, спыной гепнулся, ноги теперь плохо ходять. Зачем им такый? Вот и продали, казалы, шоб молчав, не то пристрелят. А ранише ферма своя була, жона була та донька.

Шкет сжался, стал еще меньше, слез с колена Ломако и попятился:

— Да ты прости… я ж не знал.

— Не знал… Чому сразу «за шо»? Просто. — Глаз Ломако смотрел печально, без осуждения.

— А я вот заслужил, — подал голос Остряк. — Знал много, не на того рыпнулся. А чего добро просто так губить? Вот кетчеры и продали омеговцам. — Он схватился за горло, отвернулся — грузовик затрясло сильнее. — Все кишки к мутанту вытрясет!

— Кетчеры продали омеговцам? — удивился Артур.

— Почему бы и нет? Омеговцы закрывают на кетчеров глаза, те с ними делятся, всё по-честному…

— Они наш поселок охраняли, тихо было…

— Ну конечно, им так выгоднее, а в других местах им выгоднее кетчеры. Усёк?

О себе Артур промолчал. В душу никто лезть не стал — мало ли, что у парня случилось. За него ответил Жбан, живописал предательство дозорных и ночное нападение на поселок, добавив:

— Набежал его вот бати друг, — кивнул на Артура. Красавчик с сыном евойным, Романом, вместе рос, потому и не прибили. А Шака… то есть Ингвара, на дозорной башне повесили, мертвого уже.

— Шакал сдох? — удивился Остряк, приложил руку к груди и обратился к Артуру: — Извини, он все же отец твой. Но какой же был дрянь-человек!

— Да кто же спорит. Кстати, я Артур.

— А вот будь я омеговцем, — затараторил Шкет, — я бы тебя сразу в наемники взял. Такой паря! Плечи — во! Сильный, видать.

— Кажись, ферма, — проговорил Ломако, глядя в окно.

Артур поднялся. Да, ферма. Ограждение из сваленных остовов машин, покрышек, колес, поверх груды змеится проволока-секучка, есть и дозорная башня — установленный на покосившихся сваях ржавый сендер. Дохлый ветряк вертит лопастями. Холм порос сочно-зеленой травой — не выгорела еще. Два дня жары, и она пожелтеет, а потом и вовсе рассыплется…