Андрей - Сердце Агрессора

Я подумал, что это обыкновенный обмен приветствиями, но хозяин добавил, словно оправдываясь:

— Не люблю я этих уродцев с «Золотых гор»…

Хозяин повернулся к нам спиной и нагнулся, пытаясь поднять с пола огромное сталерезиновое колесо.

— Иди, помоги ему, — прошептала Ларри.

Я удивился, но послушался. В конце концов, она лучше знала планету. Может быть, у них принято помогать друг другу?

Колесо оказалось довольно тяжелым, и пришлось привлечь энергию света, льющуюся от единственной в ангаре лампочки. Втроем: я, хозяин и лампочка, мы легко надели колесо на торчащую из механизма ось. Хозяин прокашлялся, выплюнул шарик влаги в темный угол и прохрипел:

— Силен, бродяга.

— Ты тоже не слаб, — я решил его похвалить и по выражению лица Ларри понял, что не ошибся.

— Ну, давай знакомиться. Меня зовут Пахан. Фермер.

— Реутов.

— Это имя или профессия?

— Это наша фамилия, мистер Пахан, — поспешила сказать Ларри. — Моего отца зовут Иль, он охотник на крокодилов. Самый лучший в Тростниковом аду и Ореховой долине. А я Ларри Реутова. Мы идем в Шекхаус. Нужно кое–кого найти в этой помойке.

Ларри сказала что–то такое, что чрезвычайно понравилось Пахану. Я это почувствовал.

— Охотник из Тростникового ада, говоришь? — скаля желтые редкие зубы, осведомился Пахан. — Значит, ты чувствуешь приближение чудовища и стреляешь в темноте на звук?

Зачем стрелять, если чувствуешь приближение чудовищ? Можно просто приказать ему подойти и умереть. Но не стал уточнять этого у Пахана. Просто кивнул. Ларри облегченно вздохнула.

— Мне один хороший человек прислал из города новое оружие. Правда, ружьишко только для сторожей, но мне оно нужнее. Эти подонки только и знают, что жрут, спят с девками из Баттер–тауна и гоняют каторжан на «Золотые горы». Нет, чтобы проучить раз и навсегда шоферов из степей… Ну да ладно… Это оружие еще в смазке. Руки не доходят попробовать… Хочешь на него посмотреть?

Удача за меня! Еще не дойдя до врагов, я уже буду знать об их возможностях. Об их оружии.

— Конечно, — сказал я мысленно и поспешил изобразить тоже самое губами.

— Пошли внутрь, — позвал Пахан, и я понял, что приветствие кончилось. Нас приняли.

По шатким скрипящим ступеням мы поднялись в стоящий на сваях дом. Там было гораздо теплее, чем в помещении, где хозяин занимался починкой механизма.

Мы с Паханом сели за стол. Ларри скинула одеяло и развалилась на старом диване. Старик положил передо мной пластиковую коробку и сказал с гордостью в голосе и полным равнодушием на лице:

— Вот оно.

В коробке оказалось обыкновенная плазменно–импульсная винтовка. Вернее, обыкновенная для Стальной планеты. Видимо, для конвиктцев это была действительно новая конструкция.

— Хорошая штучка, — сказал я, чувствуя, что Пахан ждет именно этих слов.

— Ты умеешь с ней обращаться?

— Меня учили.

— Научи меня. Хотя нет, сначала поедим…

Ларри перешла к столу.

Пахан принес какую–то пищу, довольно приятную на вкус и графин кроваво–красной жидкости имеющей стойкий запах этилового спирта. Для Ларри хозяин принес молоко.

— Пей! Сам сделал, — сказал он, наливая в стеклянный стакан жидкости из графина.

Свой стакан он немедленно опрокинул в рот, крякнул, чмокнул губами и налил еще. Жидкость пахла ядом, но Пахан не упал на пол, забившись в предсмертных судорогах. Значит, решил я, жидкость ядом не была. И последовал его примеру.

Словно кусочек огня ворвался в горло. Во рту сразу стало противно горько и в животе неприятно забурлило.

— Что это было? — пробормотал я, смахивая слезы из уголков глаз.

— Понравилось? Ну, давай еще по одной, да пойдем, постреляем из ружьишка.

Прежде чем отказаться, посмотрел на Ларри, но она и сама в недоумении смотрела на меня, предоставляя право решать самому. И я решил согласиться. Отключив чувствительность горла и рта, приведя в порядок желудок, я заглотил второй стакан напитка.

— Хорошо винишко–то? Сто ночей стояло!

— А днями гуляло по окрестностям? — неожиданно для самого себя и тем более для Ларри сказал я.

Пахан засмеялся хриплым булькающим смехом и встал. Я тоже встал и почувствовал, что ноги теперь как–то не особо добросовестно работают. Пахан, поддерживая меня за локоть, сгреб со стола винтовку, и мы, удручающе нетвердой походкой, отправились стрелять. По пути вдруг стало хорошо–хорошо. Так легко переставлять невесомо–ватные ноги. Так хорошо, что рядом шагает приятель с добрым оружием. И так тепло в венах, и такая теплая кожа. А какая благодать на свежем воздухе! Легкий ветер трется ласковой рукой о спину, и так по–свойски мигают звезды…

— Ну, браток Иль, покажи с какой стороны браться за эту пушку, — заплетающимся голосом проговорил хозяин дома и протянул мне винтовку.

Я попытался взять, но раскрытая ладонь прошелестела мимо. Близко, но мимо.

— Ха, Иль, да ты пьяненький! — Пахан засмеялся.

Он вообще оказался смешливым малым. Он так комично трясся, хмуря густые, тронутые сединой брови, и морща горбатый нос, что я тоже не мог удержаться.

Наконец с грехом пополам поймал винтовку, прицелился и срезал верхушку торчащего из–под снега столба.

— Молодец, Иль. Дай–ка я …

И мы начали палить по очереди, пока не расстреляли все тридцать зарядов. После этого вернулись в дом к столу, и выпили еще по одному стакану адской жидкости. А когда убедились, что Ларри спит, еще по одному.

— Слушай, Иль, давно хотел тебя спросить, — понизил голос Пахан. — Ты так и пришел сюда из Ореховой долины по пояс голый?

— Угу, — выдавил я.

— Млодец! — похвалил он меня. — Мжик! Я, когда был молодой, тоже бегал в Ореховую долину полуголый. К девкам!

Он хихикнул, я засмеялся, он подхватил и уже скоро мы, зажимая друг другу рты, ржали во весь голос.

— Слушай, брат Иль, песню, — сказал Пахан и затянул:

— Оооой мороооз, мороооззз. Пууууть далееек лежиииит….

Когда он завел на второй круг, мы с ним, чуть покачиваясь в такт, пели вместе. Потом песня кончилась, и я спел ему «Песню Мечты» народа Стальной планеты. И ее тоже второй раз мы спели вместе.

— Хорошая песня, Иль, — сказал Пахан, утирая слезы. — Душевная. Только я ни черта не понял! Ни единого словечка. О чем она, брат–мой–Иль?

— Эта песня о вольном ветре и голубом небе. О зеленых лесах, шумящих по утрам и о морской волне…

— Ясно, Иль. Эта песня о Земле!

Я хотел возразить ему, но он вдруг захрапел, положив голову на стол у тарелки с закуской. Наверное, ему так было удобно. Я с трудом встал, но ноги не выдержали рывка, и рухнул на теплый пол. Сил, чтоб подняться, уже не было, глаза сами закрылись, словно были отлиты из свинца. И вдруг я почувствовал, как отрываюсь от пола и начинаю летать по комнате, выделывая немыслимые виражи. Разодрав с помощью рук непослушные веки, к вящему удивлению обнаружил себя на том же самом месте, на полу.