Максим Марух - Люди желтых плащей

Потом я киваю Мише, и он открывает ворота.

07:00

Сотворение мира завершено, и настаёт понедельник новой эры. В отличие от бога, возившегося целую неделю, розовому дождю хватило одной ночи. Не знаю, как обстоят дела на остальном земном шаре, но наш локальный Армагеддон уже случился. Мы, выжившие, первые люди нового эпохи, саженцы новой цивилизации. Мы смотрим на это диковинное, полное опасностей место сквозь открытые ворота старого мира, сузившегося до размеров земельного участка моей бабушки. Потом делаем шаг и вступаем в наш новый дом.

Мир перевернулся. На дворе день, но в городе стоит ночная тишь. Нет ни гула машин, ни людского гомона, даже звуки природы стихли – за всё утро мы не видим в небе ни одной птицы. Я с трудом узнаю улицу, на которой прожил большую часть жизни. В ямах изрытой автомобильными колёсами дороги поблёскивают тёмно-розовые лужи. Поваленный в лобовом столкновении с огромным внедорожником фонарный столб подмял несколько одноместных гаражиков. Оборванные провода чёрными змеями валяются в грязи. Сквозь треснувшие стекла внедорожника вижу мёртвого водителя, упавшего разбитой головой на рулевое колесо. Ещё несколько тел лежат ниже по дороге, втоптанные в грязь обезумевшей толпой. Розовая грязь на тротуарах и в дорожных лужах маскирует кровь, но я знаю, что она там есть. Где есть смерть, всегда есть кровь.

Большинство домов варварски разгромлены и выпотрошены, ни в одном, кроме нашего, я не вижу целых стёкол. Из окна дома бабы Вали, чуть выше по улице, висит на кусках битого стекла половина человеческого тела. Вторая половина, несомненно, в доме, но далеко не факт, что обе составляют единое целое. Труп выглядит так, словно перед смертью его хорошенько пожевала Годзилла.

Первым не выдерживает Арт. Сгибается пополам, и его шумно рвёт в палисадник. Звуки падающей в грязь блевотины вызывают цепную реакцию, и вот уже мы все извергаем из себя остатки того, что осталось в наших желудках с вечера. Эту роскошь я позволяю себе в последний раз: в нашем новом мире так запросто расставаться с калориями непозволительно.

Машина Михася лежит на боку возле мусорных баков на противоположной стороне улицы. Из открытого капота торчат наружу, точно внутренности, провода и трубки. Какая неведомая сила умудрилась закинуть её туда, я не знаю, да и не хочу знать. Одной машиной меньше, но сейчас меня это не беспокоит. В нашем новом мире недостатка в машинах у нас не будет.

Крики людей доносятся до нас не сразу, мы слишком заняты процессом рвоты. Когда же, наконец, нас перестаёт выворачивать наизнанку, различаем слабые голоса. Кто-то зовёт на помощь. Голосов много, но все исходят из одного места. Бросив взгляд вниз по дороге, я понимаю: тюрьма.

– Зэков бросили… – говорит Женя, отхаркивая слизь. – Ночью, видимо.

– Предусмотрительно забыв открыть клетки, – добавляю я.

Арт вытирает ладонью губы:

– Мы же не пойдём их открывать.

Мы не отвечаем ему, и это само по себе уже является ответом. В нашем новом мире нет места геройству. Слишком опасное хобби.

07:30

– Далеко не расходитесь, – говорит Михась. – Давайте сначала расскажу, что знаю.

В довольно вялом настроении собираемся вокруг него. Мы измочалены бессонной ночью, стрессом и голодом. Никому не хочется слушать новые страшилки, но иного выхода нет. Мы на территории страха и должны повиноваться его законам.

История Михася не даёт почти никакой новой информации. Возможно, она была бы актуальна часа эдак четыре назад, но теперь… Теперь мы и сами с усами. Однако слушаем.

Выехав от нас, Михась отправился сразу к себе, выбрав самый короткий маршрут на «западный», Змиевскую балку. Однако до балки доехать не удалось: огромная пробка тянулась аж до зоопарка. Там он и застрял почти на два часа. Простоял бы и дольше, но обстоятельства сложились иначе.

В три часа двадцать минут по московскому времени Михась увидел первого в своей жизни «прокажённого» (так мы стали называть их после вида обезображенного бешенством лица Кости-Димы). То был мужчина, почти голый – он бежал со стороны Змиевской балки, прыгая по крышам стоящих в пробке автомобилей, словно только что прибывший из джунглей Тарзан. Когда свет фар выхватывал из мрака его лицо, на губах отчётливо виднелась пена. Но не белая, как у всех, а красная. Такая же красная, как налитые кровью глаза. Мужчина издавал отвратительные горловые звуки и неистово молотил кулаками по всему, до чего мог дотянуться.

Никто ничего не успел понять. По словам Михася, он не успел испугаться. Даже когда босые пятки прогрохотали по крыше его собственной машины, он отнёсся к этому как к досадному происшествию, о котором будет забавно рассказать друзьям. Страх появился секунд тридцать спустя, когда из красного марева габаритных огней растянувшейся на несколько километров пробки стали появляться новые «прокажённые». Десятки, а может и сотни людей, мужчин и женщин, в изодранной или почти отсутствующей одежде, с пеной у рта, изувеченных самоистязанием и абсолютно безумных. Эта армия берсеркеров уже не ограничивалась простой порчей машин – неистовые отродья нападали на людей. Выбивали стекла, вытаскивали наружу пассажиров и водителей, набрасывались на прохожих. Сбиваясь в группы, врывались в магазины и ларьки, в подъезды жилых домов – которые ещё оставались без кодовых замков. В одно мгновение воздух наполнился воплями раздираемых руками и зубами на части жертв.

Кульминацией стал трубный зов умирающего слона из глубин зоопарка. Этот звук, по уверению Михася, послужил сигналом, побудившим его к действию. Из пробки мой друг выбирался, как втайне мечтают многие – расталкивая соседние машины кузовом и бамперами собственного новенького «Митсубиши». Во время панического бегства он, кажется, на всём ходу сбил одну тварь. Опомнился только у ворот моего дома.

– Что это, как думаешь? – спрашиваю его, когда рассказ окончен.

– Дождь, – без сомнений отвечает Михась. – Думаю, в дожде была какая-то зараза.

Мы все, не сговариваясь, смотрим на небо. За последние полчаса на безупречной лазури обозначилось несколько облачков, но в целом оно остаётся таким же чистым и безмятежным. Ни единого намёка на гигантскую душевую лейку, с помощью которой бог решил заменить всемирный потоп на всемирную мойку.

– Если зараза в дожде, – округляет глаза Женя, – то какого хрена мы делаем на улице! Надо в дом валить!

– Ну, раз до сих пор не рвём на себе одежду, значит, заразы уже нет, – отвечает Михась.

– Как это? И куда же она подевалась?

Михась пожимает плечами: