Книга тайн (СИ) - Гольшанская Светлана

Как бы заманчиво ни звучала песня, Николасу не хотелось никуда идти. Голос пугал обратной уродливой стороной. Только отец мог спасти от этого. Мальчик сбивчиво рассказывал ему о том, как призрачные пальцы касаются его и тянут прочь.

– Не бойся, – говорил отец, держа его крепче своими сильными руками. – Закончится неделя Мардуна, и всё пройдёт. Ты – мой сын, моя кровь. Я не отдам тебя никому.

Ради этих слов Николас готов был вытерпеть все муки. Кошмары развеивались. Становилось светлее, звуки стихали, и боль отпускала.

***

Дом встретил на удивление солнечной погодой, ведь большую часть времени здесь если не лили дожди, то было пасмурно и дули холодные ветра с океана. Сложенную из серого гранита двухэтажную усадьбу с высокими окнами оплетали налитые зеленью виноградные лозы. Широкое крыльцо и веранду обрамляли стройные колонны. Лужайки буйствовали влажной от росы травой. Шумели яблони в саду.

Ночь выдалась душная и влажная. Камень нагрелся настолько, что дышалось как в купальне, тело обливалось потом. Окна оставили открытыми, трепетали кружевные занавески. Жужжал над головой комар. Николас прислушивался к шорохам, разглядывал искажённые сумраком очертания мебели и пересчитывал балки на потолке.

Больше, чем темноты и бродящих в ней демонов, его пугали сны. Когда отца не было рядом, Николаса утягивало в солнечную страну из сказки. Казалось, что он действительно подкидыш, и там за горизонтом его кто-то ждёт.

На огромных крыльях он летел в мраморный дворец, парящий на золотом облаке. Нежный персиковый свет заливал широкие улицы. Башни походили на свечи с ободками оплывшего воска. По кругу постройки украшали терракотовые статуи: людей, обычных животных, крылатых сусликов с длинными хвостами. На площади у фонтана танцевали в белых хитонах босоногие девушки. Золото и драгоценные камни сверкали в их волосах, серьги оттягивали уши, массивные ожерелья качались на шеях.

Воздух пах сиренью и жасмином, кружили по мостовой белые и розовые лепестки. Но вот они серели, скукоживались и рассыпались трухой. Мрамор темнел. Тленный запах вызывал дурноту, от гари слезились глаза. Солнце закатывалось за горизонт. Навсегда.

Мир светлых грёз погибал, падали замертво обитатели. Вдалеке заходилось в агонии дарующее жизнь сердце. Близкие молили о помощи. Николас мчался со всех ног, мчался к сердцу, к отцу.

Он же сильный, он защитит, всё исправит, оживит. Ни одно зло его не одолеет!

Возле статуй танцующих мальчиков мерцал силуэт отца. Со спины его обхватывал щупальцами чёрный спрут. Он рос, разбухал и грозил заполонить весь мир. С ненавистью смотрели его разноцветные глаза – один голубой, другой зелёный.

– Нет! Отец! Отец! – кричал Николас.

Тот боролся из последних сил, но всё же проигрывал. Что-то подтачивало его изнутри, пульсировало чёрными жилами, словно ему уже нанесли рану. Предательскую рану!

Николас смотрел на свои руки. Их по локоть измазала кровь, с пальцев капали багровые капли. Кровь эта – родственная, близкая, жгла ядом кожу, оставляя на ней смрадные язвы, которые не получалось увидеть обычным зрением. Метка убийцы.

Да что же это?! Нет, он не хотел! Не может быть! Неужели он – зло? Погибель для семьи? Неужели ему стоило взойти на костёр, чтобы спасти родных?

– Отец! – Николас тянулся к нему.

Так хотелось услышать его голос. Помочь, уберечь, всё исправить.

Но как только их пальцы соприкасались, фиолетовые огни били в глаза до слепоты.

Николас подскочил на смятой постели. Пот холодил кожу под рубашкой. Мальчик глотал ртом воздух, пытаясь отдышаться.

Первое время Николас прибегал в родительскую спальню и рассказывал отцу свой сон, но тот лишь отмахивался:

– Сейчас не неделя Мардуна. Опасности нет, как нет в тебе никакого зла. Никого ты не убивал и даже не пытался. И не хочешь ведь?

Нет, он не хотел! Он хотел быть хорошим, чтобы отец гордился им. Защищать всех, родных хотя бы, чтобы чёрные тучи никогда не накрывали его светлый мирок.

– Тогда иди спать. Всё пройдёт. Забудь.

Но эти «обычные» кошмары, более реальные и страшные, постоянно возвращались, как бы Николас ни старался их унять.

На этот раз вместо того, чтобы будить родных, он прислушался к звукам в доме. За стенкой посапывал отец вместе с мамой, в спальне с другой стороны брат, кряхтя, ворочался во сне, в следующей – сестрёнка Лизи. Она спала очень тихо, но Николас словно видел её тускло мерцающий силуэт. Все живы, всё спокойно.

Оставаться дома Николас не мог. Стоило сомкнуть веки, как кошмары снова набрасывались на него. Хотелось на волю, в колышущийся тёмными волнами за оградой лес. Они с Лизи часто болтали о нём, играя на лужайке в саду.

– Он живой, – делился своими ощущения Николас. – Дышит, когда ветер качает деревья. Смотрит множеством глаз. Разговаривает скрипом и шорохами. Плетёт заросли, пляшет тенями. Все звери, насекомые и птицы повинуются его воле.

– Это так страшно, – хохлилась сестра. – Я его боюсь!

– Нет! Это здорово! – спорил Николас. – Внутри ты становишься его частью, гораздо более важной и сильной, чем когда ты один. Видишь всё на много миль вокруг, чувствуешь каждую ветку, каждый листик. Сила леса бежит по тебе через босые ступни до самой макушки. Кожа впитывает её, и ты можешь практически всё!

– Нет! Нет! – мотала головой Лизи. – Это какая-то магия, злая!

В её глазах читалось непонимание, и Николас замолкал. Лес был почти родным, правда, бродить там одному ему тоже запрещали. Днём.

Мальчик прокрался к сундуку, стараясь не скрипеть половицами. За ним были припрятаны разношенные башмаки и верхняя одежда: суконные штаны, рубашка, старый дублет с протёртыми рукавами.

Натянув на себя всё это, Николас вылез в окно. Черепичный карниз без труда выдерживал его. По шпалере, подставленной для виноградника, он спустился во двор. Отец ругался, мол, однажды доска прогниёт, или лоза оборвётся, или разобьётся черепица. Упадёшь – костей не соберёшь.

Николас действительно падал, когда конструкция намокала и становилась скользкой во время дождя, но приземлялся очень мягко. Одежду пачкал – да, но обходился без ушибов.

Вот и сейчас он спрыгнул на лужайку, пружиня по-кошачьи, выскочил за ограду и побежал по освещённой луной дороге между деревьями. Ступни скользили по мокрой от росы траве. Из груди вырывалось задорное улюлюканье.

Едва не споткнувшись о палку, Николас подхватил её и продолжил путь. Теперь она служила ему посохом. Он представлял себя старым странником, который спешит на встречу с юным героем, чтобы дать ему совет о будущих подвигах.

Заблудиться он не боялся – всегда улавливал верное направление, мог с точностью сказать, в какой стороне дом. Мама восхищалась им, а отец только поджимал губы, словно даже такой пустяк был опасным.

Между тонкими стволами сосен просматривался тёмный бархат океана, слышался рокот бьющейся о скалы воды. Соль усиливала запах хвои. Мелькнуло впереди белое пятно. Николас выбежал на поляну. Посреди неё застыла белая лисица, внимательно разглядывая пришельца. Странный зверёк, таких Николас ещё не встречал.

– Ты! – он указал палкой на лисицу. Та села на задние лапы и свесила голову набок. – Меня не обманешь! Под невинным обликом скрывается злой демон – девятихвостый лис!

Зверёк помахал своим единственным, пускай и пушистым, хвостом.

– Нет, я не попадусь на твои уловки! – зарычал Николас и ударил себя в грудь кулаком. – Я грозный воитель, сразивший полчища демонов! Трепещи, я не боюсь тебя!

Палка со свистом рассекла воздух. Лисица с удивлением наблюдала за происходящим. Нет, Николас не собирался причинять ей вред и, уж конечно, никаким злом её не считал. Это была просто игра. И зверёк не отказывался в ней участвовать.

Крутанув палку вокруг себя, Николас перебросил её через спину и вновь замахнулся. Воинственно закричал. Сверху-внизу, мудрёный финт, рубящий удар! Укол остриём! Режущий! Блок, финт для защиты! Рипост! Уйти назад, кувыркнуться. Ох уж эти скоростные петли!