Олег Верещагин - Очищение

Оно шло и шло – волной откуда-то из неизвестных глубин.

«Проснулось», – отчетливо и с бессвязным ужасом подумал Славка – непонятно для самого себя. Перевел глаза на педагога.

На лбу и носу Ройтмановича блестели крупные капли пота.

Ройтманович не отвечал. Перекосив рот, он с какой-то восторженной мольбой смотрел на лампочку, мерно раскачивающуюся под потолком над входом.

Потом она погасла.

Стало темно.

по старому счету – 25 августа 20** от р. х.

в самом конце третьей мировой войны и начале безвременья.

территория бывшей т. н. грузии

Старший техник неверяще посмотрел на стоящего перед ним офицера в полевой форме с майорскими листьями знаков различия. Потом бросил внимательный взгляд уже мимо майора – туда, где на подъездной полосе возле «запретной черты» стояла гражданская машина, зеркально-голубая русская «Лада Калина».

В машине за приопущенными окнами виднелись две светловолосые детские головы. Мальчика, он старший, и младшей девочки. Дети смотрели сюда. Увидев, что на них тоже смотрят, девочка подалась внутрь машин, мальчишка, наоборот, махнул рукой.

Техник отвел взгляд и посмотрел на майора почти с ужасом. Потом, забыв о субординации, спросил проникновенно, как у наделавшего глупостей сына, – по возрасту майор почти годился ему в таковые:

– Ты рехнулся?! На кой черт ты привез сюда детей?!

– Да при чем тут я! – Майор выругался, махнул рукой, даже не подумав прикрикнуть на младшего по званию за невиданное нарушение устава. – Эта стерва… моя бывшая – она их сюда отослала полгода назад, потому что, видите ли, нашла в Штатах свою любовь, какого-то лизуна-менеджера. Мне бы их надо было отослать обратно, но куда?! Просто-напросто не к кому. Что, в приемную семью, что ли, их было пихать?! По правде сказать, – майор понизил голос, – я сперва даже радовался, тут ведь было, в общем-то, спокойно, а вдобавок очень красиво, да и они были очень рады… а теперь… Похоже, я поздно опомнился, да? Сегодня ведь должен был лететь транспортник в Германию… и его не будет?

– Похоже, что да. – Техник вздохнул: – У меня тоже двое, но они уже практически взрослые. И все равно… Черт, поезжайте обратно, сэр! И лучше не высовывайтесь с вашей базы. Даже тут уже небезопасно. Мы сворачиваемся и тоже постараемся выбраться к вам. Технику, какая уцелела… – Сержант оглянулся туда, где на краю летного поля, за валом скопившихся с начала вой… миротворческой операции обломков группа людей в серебристо-оранжевых костюмах тушила разбитый «F-16». – Технику консервируем. Утром было поднялся дежурный вертолет, но его разбило вон там, на отрогах… – Он махнул рукой в перчатке. – Тут, внизу, ветрено, а наверху настоящий ураган. Вон та «птичка» – это не русских работа. Швырнуло порывом при заходе на посадку. Так-то. Сами видите… – Не договорив, он обвел все вокруг рукой. Задержал жест на быстро бегущих над близкими горами полосах туч, над которыми светило необычайно красное и неяркое, но при этом слишком большое солнце. Хотя до заката оставалось еще часа четыре, не меньше… Вдали, у начала лесистого ущелья, по которому заходили на посадку и взлетали самолеты, было видно, как горит городок Хони. Отчего он загорелся, было неясно, русские ничего на него не сбрасывали. Мародеры, – подумал майор ВВС США Фил Кларенс и молча кивнул. Потом вздохнул и, поправив под погоном пилотку, покачал головой:

– Да… похоже, мне стоит радоваться уже просто тому, что мы с детьми вместе… Ну что ж, спасибо, сержант. Мы поедем.

Он уже козырнул и сделал шаг, но сержант остановил его – снова без соблюдения субординации, но явно искренне, от души:

– Может быть, подождете? Я вас провожу к полковнику Керку. Заночуете здесь, а завтра поедем вместе с конвоем? Ей-богу, не рискуйте! – Он передернул плечами и огляделся как-то украдкой. – Сегодня какой-то особенно мерзкий денек. И последняя радиостанция в Тбилиси замолчала.

– Удивительно, что они до сих пор держались… – Майор покачал головой: – Нет. Мы поедем обратно. Тут недалеко… И вы тоже не задерживайтесь. Нам стоит всем держаться вместе.

Сержант отдал честь и заспешил на КПП…

– Самолета нет?

Майор Кларенс уселся на переднее сиденье и захлопнул дверь. Машину он купил за гроши, она была нужна для частных разъездов за пределы базы – и не жалел: агрегат был неприхотливый, а что плохо отлаженный и не сказать чтобы скоростной, так на здешних дорогах все равно особо не разгонишься. Посидел, барабаня пальцами по рулю. Одиннадцатилетняя Джессика на заднем сиденье притихла. Тринадцатилетний Том хотя и не повторял свой вопрос, но смотрел на отца с переднего пассажирского сиденья требовательно и настойчиво.

– Нет и не будет. – Майор включил зажигание. – Остаетесь здесь. Пока остаетесь. Здесь. Со мной.

Том уселся удобней. Бросил на отца косой взгляд.

– Что? – сердито спросил майор.

– Ничего, – быстро ответил мальчик и чуть прищурился, глядя вперед.

Майор подумал, что с детьми ему повезло. И подумал еще, что теперь вся ответственность за них лежит на нем. И только на нем. Что-то… сломалось. Что-то очень важное сломалось в мире. Прежнего больше нет. Кларенс досадливо оскалился – он сам не мог объяснить себе эти мысли и обрадовался голосу дочери сзади:

– Мы не летим к маме? – В вопросе Джессики не было разочарования: она с самого начала не очень-то хотела улетать. Том, впрочем, тоже… но как раз его-то сейчас интересовал явно не полет либо его отмена.

– Нет, красавица. – Кларенс вывел машину на дорогу и тут же, с трудом сдержав ругательство, нажал на тормоза. Мимо – в сторону въезда для грузовых машин – шла колонна техники. Своей, американской.

Впереди колонны двигался «Хаммер». В войсках США, выполнявших миссию в России, этих машин почти не осталось. А те, которые остались, солдаты старались забронировать как можно надежней с помощью подручных средств. Вот и на этом «бедолажном бронеавтомобиле» добавочно были наварены стальные листы на рамах и кроватная сетка, двери – усилены навешанными бронежилетами, оставлены лишь узкие щели для обзора. Кларенс проводил машину взглядом. Следом ехал открытый грузовик – русский, трофейный, борта которого были затянуты огромными грязными полотнищами, некогда белыми, с большими красными крестами. В грузовике сидели на откидных лавках люди, чья форма представляла собой смесь клочьев, грязи, кровавых бинтов. Невозможно даже определить сразу их расовую принадлежность – бой сделал всех одинаковыми. Они опирались друг на друга и на борта, сжимая в руках винтовки, как последнюю надежду. Но по сторонам никто не глядел – наверное, не осталось сил.