Вячеслав Кумин - Лотерея

«Тогда что ты здесь делаешь, а не летишь вместе с ними, сволочь?» — снова подумал Махов.

— Пошел в задницу, — сказал Эрик уже в экран, нажимая на кнопку пульта.

Экран терминала моргнул и отключился.

День «Лотереи» неумолимо приближался. Потенциальные победители горстями глотали антистрессовые таблетки, многие не выдерживали психологического прессинга и попадали в больницы с нервным истощением, передозировками, а кто-то просто слетал с катушек.

Наконец розыгрыш состоялся. Но вот ждать часа, когда объявят результат и на терминал «счастливчика» придет сообщение, Эрик не мог просто физически. Он не находил себе места и, не выдержав, позвонил своей подруге — Катрин Пэксон. Она работала на мелкой должности в муниципальной больнице. Работа не ахти как хорошо оплачиваемая, но это все же работа, а значит, какая-никакая, но защита от «Лотереи».

— Алло?

— Катрин, это я — Эрик.

— Привет…

Катрин только после этого соизволила включить изображение, и Махов увидел ее крупным планом. По еще мокрым волосам и халату сразу стало ясно, что она только что из душа.

— Как дела? — спросил Махов. Хотя скорее ей следовало поинтересоваться делами Эрика.

— Нормально.

— Как смотришь на то, чтобы смотаться в «Парадиз»?

— Зачем? — с легкой ленцой спросила Катрин.

Этот вопрос сбил Махова с панталыку. Что можно делать в «Парадизе»? Естественно, веселиться! Ведь все знают, что это самый большой развлекательный комплекс в районе, занимающий целый квартал.

Еще ему не понравился этот пренебрежительный голос. Раньше она с ним так не разговаривала.

— Развлечемся, — все же ответил Эрик, подавляя в себе раздражение, готовое вот-вот вырваться наружу. — А потом ко мне…

Договорить Махов не успел, прервавшись на полуслове. Он услышал хлопок закрывшейся двери и увидел быстрый взгляд Катрин куда-то в сторону, видимо, она хотела что-то сказать, но не могла этого сделать при разговоре с Маховым.

— Что за дела? — подозрительно спросил Эрик. Катрин, как и он, жила одна, а если это кто-то из родных, то все выглядело бы несколько иначе. Не было бы этих испуганных глаз. — Что там у тебя слу…

Но, еще не договорив, Эрик понял, что правильнее будет не «что», а «кто».

Наверное, этот «кто» не отличался особыми умственными способностями и не смог разгадать смысл взгляда Катрин, а может быть, наоборот он сделал это специально. Но как бы там ни было, на экране терминала Эрика появилось чужое голое мужское тело, лишь на поясе висело полотенце.

— Та-ак, — протянул Эрик, не зная, как реагировать на подобное обстоятельство, и, не придумав ничего лучшего, спросил: — Кто это?

— А это имеет какое-то значение? — прозвучал в ответ наглый голос парня в комнате Катрин.

— Ты прав, — выдавил из себя Махов, — не имеет.

Конечно, за два года, что Эрик был знаком с Катрин, их чувства слегка охладели, но Махов не подозревал, чтобы до такой степени. Этого он никак не ожидал.

— Ты не могла мне сказать сразу? — спросил он. — Зачем было вот так… — Эрик лишь бессильно взмахнул руками.

Видимо, Катрин решила, что лучший способ обороны это нападение, а потому с каким-то вызовом в голосе сказала:

— А что ты хотел? Я девушка молодая, мне нужно думать о будущем. Мне двадцать три и уже пора замуж. Нужно крепкое мужское плечо с хоть какой-то гарантией в будущем. А с тобой… сам должен понимать…

«Ну да, холостые быстрее получают приз от „Лотереи“, чем состоящие в браке, да еще с детьми», — отстранение подумал Махов.

— Понятно. Списала уже… сука.

Махов с силой вдавил кнопку на пульте, выключая терминал.

— Сука, — повторил он, но уже тому парню, который во время их с Катрин разговора нагло улыбался, вторым полотенцем обтирая голову, пожалев только, что уже оборвал связь. — Уроды…

Махов пытался вспомнить, где он видел того парня, а в том, что он его где-то видел, Эрик не сомневался. Но как ни силился вспомнить, так и не смог. Да и нужно ли это?

До результата розыгрыша «Лотереи» оставалось еще три часа, и Махов не придумал ничего лучше как напиться в баре, потому что сердце внутри так и ходило ходуном, а принятые успокоительные все никак не желали действовать.

Предательство Катрин стало последним гвоздем в крышку гроба его силы воли, все еще сопротивлявшейся гнетущему состоянию.

Махов не особенно удивился, увидев за дальним столиком Буббу. Тот, не особенно часто употреблявший спиртное, отправлял содержимое бутылки в рот одну стопку за другой.

— Привет, Бубба. Ничего, если я присяду?

— А, Эрик, — поднял осоловевшие глаза Бубба и, тяжело кивнув головой, сказал: — Садись.

Махов подозвал официанта и заказал «Коркшрев». Спустя минуту тот принес пузатую бутылку водки с придурошной пробкой, одновременно игравшей роль ручки.

— Отличное пойло, — одобрил Бубба.

— Да, — согласился Эрик. — Я всегда его заказываю, когда хочу быстро и капитально напиться.

— Почему так, а? — вдруг спросил Бубба после стопки водки.

— Ты это о чем? — не понял Махов.

— Об этом дерьме под названием «Лотерея». Почему мы должны куда-то лететь, куда лететь мы совсем не хотим, в эти чертовые колонии, будь они прокляты…

— Ответ на твой вопрос чудовищно прост, до безобразия.

— Да-а?

— Угу, — кивнул Эрик, опрокинув очередную стопку.

— И какой?

— Если таких, как мы с тобой, не будут отправлять в дальние дали, в эти самые колонии, то мы на Земле передохнем, как мамонты.

— Это почему же?

Махов вздохнул. Ему приходилось объяснять Буббе прописные истины. Но он был в принципе не против.

— Потому. Потому что не отправляя по пятнадцать-двадцать миллионов человек в год в колонии, перенаселенная Земля, на которой теснится более десяти миллиардов человек, просто загнется от голода. Оранжереи, все эти биоцентры уже сейчас не справляются с таким количеством ртов. Вот и пришла какому-то мудаку идея отсылать такую ничего не делающую и живущую на одни пособия шелупонь, как мы, подальше. А правительство, которое, такое впечатление, состоит только из одних мудаков, быстренько приняло соответствующий закон, впоследствии получивший название — «Лотерея».

— Это жестоко…

— Тут я с тобой полностью согласен, друг.

— Это жестоко, — продолжил Бубба. — Вот так вот сидеть изо дня в день на заднице и трястись над судьбой собственной шкуры. Эти сволочи, принявшие закон, об этом наверняка даже и не подозревают. Сидят где-нибудь в горах выше вечных облаков и греются на солнышке. Ненавижу.