Алекс Орлов - Западня

Поскольку раньше Джек видел это здание только со стороны, ему пришлось обойти вокруг, прежде чем он обнаружил узкую дверь, расположенную в глубоком приямке. Было заметно, что ее часто открывали.

Спустившись по выщербленным ступенькам, Джек постучал в дверь, отчего ему под ноги посыпалась отслоившаяся краска.

Поначалу на его стук никто не отозвался. Джек уже думал постучать еще раз, но услышал шорох, а потом звук отодвигаемого засова. Дверь распахнулась, и из сырого полумрака показался человек. Поскольку света было мало, он щелкнул включателем, и под потолком слабо засветилась пыльная лампочка.

– Рон, это ты, что ли? – удивился Джек. Лицо его знакомого выглядело мало узнаваемо. Правая щека опухла, под глазом красовался примерно трехдневной давности синяк, дополнял картину слой седоватой щетины.

– Лейтенант? – удивился Барнаби, на его физиономии появилась улыбка. – Не ожидал тебя здесь увидеть. Ну заходи… – Барнаби посторонился, пропуская гостя в подвал, затем тщательно запер дверь и, снова улыбнувшись Джеку, сказал: – Иди за мной, я тебя провожу до своих апартаментов, только голову держи пониже – здесь потолки невысокие.

Джек поспешно пригнулся. Он еще чувствовал огромную шишку на голове, которая давала о себе знать при каждом шаге.

Они прошли по узкому, пропахшему плесенью коридору, загроможденному истлевшими картонными коробками. За вереницей ржавых бочек Барнаби остановился и толкнул незаметную в полутьме дверь.

На стену коридора упала полоска света, и Джек следом за хозяином вошел в жилую комнату.

В комнате было чисто и светло. В ней имелось все самое необходимое – диффузионный холодильник «Хенде», видеосальцер «Сатурн», а также кровать с надувными матрацем, подушкой и одеялом – комплект для бедняков. Какие-то разномастные шкафы, этажерки – Джек подозревал, что они были подобраны на свалке.

– Ну как тебе? – Барнаби обвел рукой свое жилище. – Я не плачу за это ни одного бата.

– Неплохо, – сказал Джек, заметив у стены длинную шеренгу бутылок из-под дешевого, но крепкого пойла «Небраска».

Все увиденное производило удручающее впечатление, которое усугублялось внешним видом Барнаби и его грустной, чуть испуганной улыбкой. Еще год назад этот человек был другим. Или больше года?

Джек вспомнил прежнего сержанта Барнаби. Это был крепкий, скорый на подъем боец. Он хорошо командовал своими людьми и часто ходил в разведку.

Если ночью разведка сталкивалась с противником, Барнаби со своим ножом был неудержим.

– Что-то ты, лейтенант, невесел, – нарушил молчание Барнаби. – Когда мы виделись прошлый раз, ты выглядел иначе.

– А когда это было?

– Год назад. Мы встретились на ярмарке, ты еще был с какой-то бабой…

– Да, – вздохнул Джек. Он был тогда с Люсией, а потом довез Барнаби до дома. – С тех пор многое изменилось.

– Полоса невезения? – невесело усмехнулся Барнаби.

– Полоса, будь она неладна. Ты-то как здесь поживаешь?

– Мне всего хватает, мое дело стариковское. Все, что нужно, приносит дочь. Что-то прирабатываю – гружу, мету. Одним словом, делаю что придется. Постоянной работы нет – старый солдат никому не нужен…

– Ты бы мог устроиться охранником.

– На эти места и молодых хватает, а мне с моими сорока пятью годками да «волчьим билетом» ничего не светит. Прежде чем принять человека в охрану, о нем собирают сведения, а у меня – сам знаешь, уволен за дисциплинарный проступок с лишением пенсии…

– Закладываешь? – спросил Джек, кивая на стоявшие у стены бутылки.

– Случается. Но не часто, конечно. Я меру знаю…

– Кто тебя под глаз приложил?

– Где? Под глазом?

– Под глазом, Рой, под глазом.

– Ну, это… – Барнаби вздохнул. – Это меня зять, посемейному. Ты ничего такого не думай.

– Я не думаю.

– Нет, Джек, ты думаешь! Я это по твоему лицу вижу! – забеспокоился Барнаби. – Не смей вмешиваться в мои дела, ты мне теперь не командир.

– Я не вмешиваюсь. – Джек поднял руки, словно сдаваясь, и, отступив, присел на скрипучий стул. Они помолчали.

– Ты знаешь, я до сих пор не могу простить себе, что ты из-за меня в ту драку влез, – сказал Джек.

– А как я мог не влезть? А если бы меня били, ты бы что, стоял и смотрел?

– Ну, драку-то ту я сам затеял…

– Драку ты затеял, – согласился Барнаби, – а челюсть майору я сломал.

Сказав это, бывший сержант расправил плечи и заулыбался.

– До сих пор помню, как он выскочил на меня – прямо под правую руку. Я как врезал – он через три стола перелетел…

– Через два, – возразил Джек.

– Ну хорошо, пусть через два, – легко согласился Барнаби. – Но это тоже неплохо. Они снова помолчали.

– Эх, воспоминания, – покачал головой Барнаби. – Выпить бы.

– Значит, все-таки поддаешь?

– Поддаю, – признался ветеран. – Иногда вспоминаю наших ребят – Шолквера, Парризи, Лескера… И думаю: вспоминают ли они нас?

– Их, может, уже и в живых никого нет. Нас же перед самой кампанией выгнали. Неизвестно, кто уцелел после наступления.

– Может, и так, но мне хочется думать, что все они живы и им там лучше, чем нам в этом большом городе, где никто никому не нужен… Пять лет прошло, а я никак не привыкну. В старика здесь превратился, как будто свою молодость на войне забыл.

Где-то в подвале раздался звук удара, будто хлопнули деревянной крышкой.

Барнаби вздрогнул и попятился от двери.

Джек был удивлен – он никогда не видел Барнаби таким.

Послышались тяжелые шаги, затем дверь распахнулась от сильного удара, и в комнату вошли трое.

Тот, что показался первым, был высок ростом – на полголовы выше Джека и шире в плечах. Его мускулистый торс обтягивала дорогая спортивная майка с эмблемой популярной в городе команды «Золотые Шакалы».

Свиту этого физкультурника составляли двое не уступавших ему размерами грузчиков или вышибал. На них были синие майки с надписью «Ресторан Грея Фиглера».

«Это зять Роя», – догадался Джек, с интересом разглядывая всех троих.

– Итак, старик, – произнес Грей Фиглер, поигрывая коротким стеком. – Ты должен очистить это помещение сегодня вечером. Я пришел напомнить тебе об этом. Было время, когда я предоставлял тебе и кров, и стол, но сезон бесплатных угощений прошел. Вечеринка закончилась, гостям пора разъезжаться…

Фиглер прервался и вызывающе посмотрел на Джека, который тихо сидел на стуле. Гость ничего не сказал, и Фиглер продолжил:

– Надеюсь, ты не станешь выть и истекать соплями, выпрашивая у своей дочери отступных и всего такого прочего?

Барнаби молча покачал головой.

– Вот и отлично. Видимо, мое лечение пошло тебе на пользу, папашка.