Грэм Макнилл - Повелители Марса (ЛП)

Второй спутник Синесий путешествовал по эллиптической орбите на самой дальней границе гравитационной зоны планеты, он представлял собой неспособный самостоятельно вращаться тяжёлый скалистый шар. Сотня горных машин Механикус приземлилась на его поверхность, разрывая и взламывая кору когтями величиной с башни хабов, чтобы сухопутные левиафаны смогли добраться до полезных ископаемых в верхней мантии.

Но настоящим призом была сама Гипатия. По расчётам отца планета находилась на ранних стадиях развития, кора ещё оставалась достаточно податливой, чтобы добыча драгоценных минеральных и химических ресурсов происходила с относительной лёгкостью. Весь флот сборщиков «Сперанцы» отправился на поверхность Гипатии и двух её спутников, потому что архимагос Котов хотел, чтобы пополнение запасов прошло с максимальной скоростью и минимальной задержкой на пути к миру-кузне Телока.

«Дитя Луны» и «Дитя Гнева» расположились на высокой орбите, «Сперанца» бросила якорь на низкой на расстоянии, которое Линья считала опасно близким к атмосферной границе планеты и непостоянной зоне гравитации, а «Мортис Фосс» путешествовал по спирали вокруг трёх кораблей. Магос Сайиксек загнал бригады до изнеможения, сохраняя стабильность траектории ковчега, но магос Блейлок подсчитал, что выгода в скорости оборота громоздких транспортов более чем возместит уровни риска.

Линья сравнила данные о Гипатии, предоставленные активными системами топографов шаттла, с полученной Галатеей информацией из когитаторов «Томиоки», и нашла вполне допустимый уровень несоответствия, который являлся вполне ожидаемым между тем, что собрано с разницей в тысячи лет. Линья ни на йоту не доверяла Галатее, но данные пока не предоставили причину сомневаться относительно действий машинного интеллекта, как проводника огромных массивов информации. Линья вздрогнула, вспомнив, как рука-манипулятор коснулась её щеки, словно непристойная пародия на прикосновение любовника. Галатея утверждала, что является разумным существом и поэтому «живым», могло ли это означать, что она питала к Линье намерения, которые можно было считать неестественными?

Линья отбросила отвратительные мысли, когда тесный коридор со стальными панелями сменился огромным сводчатым грузовым трюмом. Она прочитала ноосферные данные, которые излучали системы шаттла: любопытную смесь страха и благоговения, и улыбнулась их противоречивой эмиссии.

На борту шаттла не было груза, но, тем не менее, в его трюме царила шумная многолюдная активность.

Сто или больше техножрецов с канидайскими символами легио Сириус окружали грозную массу металла, керамита и железа, которая стояла скованной в центре грузовой палубы, как опасное дикое животное в клетке охотника. Враждебный бинарный код доносился из аугмитов, и Линья ощутила острое чувство опасности.

Даже прикованный к палубе на время полёта «Амарок» оставался великолепным и смертоносным боевым титаном.

Принцепс Винтрас руководил десятком техножрецов и сервиторов, которые заканчивали перекрашивать бронированную верхнюю часть «Пса войны». Повреждения, полученные на Катен Вениа, почти устранили, и Винтрас хотел лично убедиться, что все свидетельства ранения стёрты.

Военный рог титана взревел, эхом отозвавшись на грузовой палубе, и Линья переключила слуховые имплантанты, отфильтровывая самые жуткие воинственные ужасы воя.

— Как я понимаю, старшие принцепсы уладили разногласия? — спросил Виталий, подходя к ней вдоль располагавшейся перпендикуляно грузовой платформы.

— Похоже, что так, — ответила Линья.

Манифольд несколько дней горел после ссоры между Эриксом Скамёльдом и Арло Лютом, ярость их противоборства просачивалась в соседние когитативные сети и заставляла системы по всей «Сперанце» вспыхивать и плеваться позаимствованной агрессией. Что бы ни послужило причиной конфликта, его, по-видимому, уладили, поскольку возобновлённая энергия, с которой два принцепса координировали график непрерывных тренировок легио, просто поражала.

— Не знаю, как ты, дочка, — произнёс Виталий, радостно хлопнув в ладоши, — но я с нетерпением жду прогулки по Гипатии в боге-машине.

Энтузиазм отца по поводу предстоящего путешествия по поверхности на борту «Амарока» омолодил его на десятки лет, и он производил впечатление магоса, который разменял всего второй век. Он обнял её за плечи, и она почувствовала тёплый прилив его любви в своём инфотоке. Она помнила, как Робаут спросил, любит ли она отца и свой несколько пренебрежительный ответ.

Конечно, она любила отца, в такие моменты, как этот, его неуёмная радость всему новому служила полезным напоминанием о том, что значит быть человеком. Она попыталась удержать это чувство, но ядовитый поток гневного бинарного кода титана мешал сохранять любые мысли, кроме как о завоевании.

— Там будет тесно, — напомнила она. — «Пёс войны» не предназначен для перевозки пассажиров и от нас ожидают выполнения функций членов экипажа, которых мы заменяем.

— Да, да, я знаю, — сказал Виталий, теснее прижимая её. — И не сомневаюсь, что нам предстоит великое приключение.

Линья улыбнулась и согласно кивнула. — Хотя, надеюсь, не столь богатым на события, как экскурсия на Катен Вениа.

— Да, — согласился Виталий. — И ты уверена, что поправилась, дорогая?

— Да, поправилась. Все имплантанты, сгоревшие из-за перегрузки данными, заменены, а физические повреждения зажили.

— Я не только о физическом воздействии, Линья. Ты едва не погибла там. Аве Деус Механикус, я не хочу думать, что тебе может быть больно, от этих мыслей у меня стынет кровь.

— Твоя смесь масла и крови остаётся ровно на тридцати восьми градусах.

— Органический оборот речи, но ты знаешь, о чём я, — сказал Виталий. — Ты не должна была подниматься на «Томиоку», и я знал, что ничем хорошим это не кончится. Если хотя бы половина историй в старых журналах о Телоке истинна, то там обязаны были находиться автоматические защиты. Тебе не стоит идти и на Гипатию.

— Почему? Ты же идёшь.

— Ах, да, но я — старик на последней экскурсии в уже слишком затянувшейся жизни, — ответил Виталий. — Кто откажет мне в неповторимой возможности пройти по новорождённому миру в экипаже титана?

— Никто, — сказала Линья, загружая последнюю информацию о заходе шаттла на посадку.

— А, — произнёс Виталий, читая ту же информацию. — Вот мы и на месте.

Молитвенная дорога от Адамантивого Кивория представляла собой одновременно супермагистраль ноосферного света, библиотеку и транзитный маршрут. В прохладной темноте Кивория Котов предавался самоанализу, но когда он хотел насладиться всем тем, что его орден достиг за тысячелетия, то направлялся на Молитвенную дорогу. Сводчатая и украшенная золотом и сталью история Механикус разворачивалась над ним в огромных фресках без всякого изящества работ Клейсенса.