Олег Синицын - Спецхранилище

– Беречь глаза! – заорал я окружающим, заслоняя лицо здоровым плечом.

Только было поздно.

Я это понял по ошеломленному вздоху, вырвавшемуся из солдатских глоток. Подлюга Гордеев испустил протяжно-сдавленный стон, и я услышал, как об пол звякнул вывалившийся из пальцев пистолет. Мне хотелось глянуть на их ошеломленные лица, на выкатившиеся от удивления глаза, рассматривающие золотое чудо в моей ладони, только я не мог этого сделать без риска превратиться в еще одного изумленного пустоголового истукана, какими стали они.

Комната утонула в золотом свете. Его клочья лезли в глаза, в уши, в ноздри. Спрятаться было невозможно, они проникали даже сквозь зажмуренные веки. Хорошо, что я дополнительно прикрылся рукой. Это меня спасло.

Я понятия не имел, что происходит вокруг. Можно было только догадываться. От близости к источнику излучения мои оппоненты ослепли, а их разум прошел нулевое форматирование. О своем состоянии я не мог сказать ничего определенного. Меня крутило в каком-то вихре, в котором исчезали все границы. От руки раздавалось слабое гудение пирамидки, в окружающем воздухе ощущался слабый металлический запах. В груди то и дело поднималось желание взглянуть на источник света хоть краешком глаза, но каждый раз я только крепче втискивал лицо в ткань рукава, гоня желание прочь.

Послышались несколько шлепков. Солдаты попадали на колени. Прямо как жители города Набар перед богом Энлилом. Шлепок слева прозвучал смачнее, с костяным треском. В той стороне находился Гордеев, он грохнулся на пол всем телом. Один эксперимент с объектом 001 он все-таки успел провести.

Пирамидка с жадностью сосала кровь, переваривая ее в кубометры лучащегося света. В правом плече ныла застрявшая пуля. Я пошарил перед собой ногой, определяя местонахождение ящиков, преграждающих путь, обошел их, по памяти двинулся к дверному проему. Справа и слева слышались шевеления, шорохи, шуршание складок на одежде ползающих по полу спецназовцев. Из глоток доносилось то ли неразборчивое бормотание, то ли горловое пение на неизвестном языке. Над всем этим прокатывалось неумолимое: «Иди ко мне… иди ко мне… иди ко мне!»

В коридоре первого яруса никого не было. По крайней мере так мне показалось. Я проследовал по нему до общей гермодвери, переступил через стальной порожек и стал подниматься к поверхности. У выхода из бункера тоже никого не было, да и не могло быть – стоявшие возле него спецназовцы сейчас ползали по комнате «1» и наверняка уже задались вопросом, куда подевалось Сияющее Великолепие.

Я двинулся вперед по тубусу, корректируя путь локтем здоровой руки, упирающимся в левую стенку. Под подошвами шуршал нейлон. Ладонь, в которой находилась пирамидка, была залита кровью, от чего золотое свечение делалось только ярче и интенсивнее. Оно пробиралось в глазницы сквозь ткань куртки и крепко сожмуренные веки. Нужно бы перехватить пирамидку в другую руку, чтобы исключить попадание крови, но другая рука по-прежнему не чувствовалась и висела словно плеть. Признаюсь, я был в растерянности. Я вообще не знал, что делать! Хотелось лишь выбраться на свободу, а там будь что будет!

Когда под ногами очутилась земля, с трех сторон громыхнули автоматные очереди. Я повалился на здоровое плечо, слыша, как пули с приглушенным шумом прорезают воздух над макушкой. Часть из них с хлопками проделали несколько дыр в нейлоновой оболочке купола, сооруженного над бункером. Казалось, еще немного – и одна из них угодит мне куда-нибудь в шею или в голову. Вот сейчас… сейчас точно…

Я поднял пирамидку повыше – и огонь моментально смолк. На луг опустилась неестественная тишина, которую пронизывал воинственный шепот. За долю секунды глядевшие сквозь прицельные планки бойцы пали жертвами золотого света.

– Не смотрите на свет! – заорал я. – Бегите прочь!

Не знаю, дошли ли до стрелков мои слова. Но автоматные очереди больше не раздавались. Я полежал на земле минуты две, выкрикивая в воздух предупреждения, потом неловко поднялся на корточки, опасливо разогнулся, ожидая выстрела и пули, которая настигнет меня.

Но ничего такого. Пули не было.

Сквозь территорию спецхрана я двинулся вслепую, по памяти. От головней, в которые превратились казармы, веяло гарью, она помогла сориентироваться. Держа сгоревшие казармы слева от себя, я пошел вперед, осторожно перебираясь через ямы и кратеры, оставшиеся после вчерашнего боя. Через сто пятьдесят шагов путь преградила колючая проволока ограждения. Я, собственно, и не ожидал, что вслепую попаду прямо в ворота. Но колючка была ориентиром понадежнее головней. Идя по ней, я мог добраться до КПП.

Пока я следовал этим путем, в правую руку наконец вернулась чувствительность, и я с облегчением доверил ей маленькое сияющее чудовище. Теперь появилась возможность заткнуть рану в плече, к счастью было чем. Перед отправкой на спецхран я взял из стопки выстиранных и выглаженных Юлькой вещей чистый носовой платок. Скомкав его, я запихнул импровизированный тампон под рукав, заткнув рану. Вот так. Мне предстоит длинный путь до Коровьина, и очень не хочется рухнуть где-нибудь посередине, обессилев от потери крови.

Затрудняюсь сказать, где в этот момент находился весь воинский контингент: солдаты, экипажи бронетехники, взводы обеспечения. Не было слышно ни шума, ни голосов. Возможно, они разбежались, вняв моим словам. Возможно, молча плелись позади покорным стадом, не спуская глаз с золотого сияния. Возможно, находились очень далеко и я их просто не слышал.

Мне жаль тех ребят, которые, выполняя служебный долг, пали жертвами золотого света. Надеюсь, для них не все потеряно. Гордеев говорил, что у пострадавших из Коровьина остаются шансы на выздоровление, а значит, и у этих парней тоже. Правда, у самого полковника и трех спецназовцев, оставшихся в бункере, шансы на выздоровление нулевые, даже если сам далай-лама закатает рукава и возьмется за их исцеление. Слишком близко они оказались к источнику света.

Миновав около дюжины столбов, я наткнулся рукой на трубы воротных створок. Возле КПП обнаружилась жизнь. Здесь кто-то хихикал, шевелился, шуршал одеждой. Сторонясь этих звуков, я уже прошел сквозь створки, когда меня вдруг дернули за штанину.

– Не уноси! – раздалось снизу. – Не уноси эту прелесть!

За жалобной мольбой я с трудом узнал балагура-старлея. Я ощупал его. Не встретив сопротивления, стащил с плеча бластер и поспешил прочь.

Пирамидка светилась долго. Когда я выбрался за КПП внешнего периметра, она продолжала лучиться светом. Я ощущал это по жжению в ладони и огненным всполохам, пытающимся пробраться сквозь сожмуренные веки. Зараза! Напилась такого количества крови, что наверняка будет полыхать полгода.