Андрей Орлов - Сибирь 2028. Армагеддон

Я попробовал ее окликнуть. Но похоже, меня лишили дара речи – я что-то прокудахтал и надрывно закашлялся, отчего в голове разразился фейерверк. Мужчины обернулись, но тут наверху хлопнула дверь, послышались женские голоса. Одна из дам непринужденно смеялась. По лестнице напротив спускались смутные фигуры. В этом было что-то необычное – достаточный повод, чтобы навести резкость. По ступеням сходили длинноногие фигуристые женщины! Они отлично смотрелись, у них сегодня было приподнятое настроение, они энергично обсуждали свои женские проблемы. Их галдеж сливался в невнятную, но приятную для уха какофонию. Я уже тысячу лет не видел сексуальных и беззаботных женщин! Я не верил своим глазам. Но это не была галлюцинация. В зал спускались сексапильные барышни с распущенными волосами, одетые во что-то облегающее, с элементами армейского стиля, в щеголеватых сапожках на высоких каблуках! Их лиц я пока не различал – лишь мутные пятна. И мужчины, столпившиеся внизу, как-то подобрались, сделались озабоченными, прекратили разговаривать. Первой спустилась стройная шатенка с бюстом четвертого размера. Она прекратила хихикать, осмотрелась, что-то бросила плечистому мужику. Тот учтиво отозвался – как бы даже не подобострастно, смастерил гримасу, показывая в мою сторону. Рыжая проследила за его взглядом и что-то злобно прошипела собеседнику. Тот попятился, залебезил. «Матриархат какой-то», – недоуменно подумал я. Дальше было еще хуже – рыжая окончательно рассердилась и отвесила мужчине пощечину! У того с чувством собственного достоинства были проблемы – вместо того чтобы двинуть нахалке по физии, он смертельно побледнел и начал оправдываться. «Алиса Павловна, это недоразумение, – различал я отдельные слова. – Это приказ Анжелики Викторовны, я не виноват…» Остальные мужчины не вступились за товарища – стояли, как прибитые, потупившись в пол.

Горячий пот струился по лбу, щипал глаза. Абсурдность происходящего наводила на мысль о том, что я сплю. Дамы неторопливо спустились в зал. Две остались на галерее. Приняли расслабленные эротичные позы, оперлись на ограждение, положив на плечи укороченные «спецназовские» «Кипарисы». Сверху они прекрасно могли всё видеть. А делегация из привлекательных амазонок совершила вояж по залу. Сначала они подошли к Кузьме, который очнулся и поглядывал на них волчонком. Потом к Ольге, которая окончательно потеряла интерес к жизни и ни на что не реагировала.

– Совсем расклеилась бедняжечка, – услышал я приятный, но довольно грубоватый голос – он принадлежал не рыжей. – Отвести ее в девятый блок, пусть полежит, посмотрим, получится ли из нее что-то доброе. Мужчины, не спим, не спим, слышали, что я сказала?! – Говорящая похлопала в ладоши, и двое мужиков в мешковатом обмундировании, сорвавшись с места, бросились к Ольге. Отвязали ее, схватили под локти, поволокли к лестнице. Ольга не сопротивлялась, такое ощущение, что у нее отказали ноги. Ее подняли наверх, протащили мимо амазонок с автоматами, которые с любопытством проводили ее глазами, втолкнули в какую-то дверь.

– Мальчишку – в карантин! – начальственным тоном распорядилась дама. – Не верю я в его перевоспитание, был бы он помоложе годика на четыре… Ладно, разберемся.

Еще один послушный исполнитель бросился к Кузьме, но тот уже был наготове. Быстрая возня, мужчина завизжал, отшатнулся от мальчишки. Из прокушенной артерии на запястье фонтаном хлестала кровь! Он корчился от боли.

– Получил, засранец?! – торжествующе воскликнул Кузьма и потряс кулачком. – Подходите еще, суки, приласкаю! – Он хищно оскалился, с губ пацана стекала кровь.

Женщины дружно засмеялись. Кто-то картинно зааплодировал. Немедленных репрессий, как ни странно, не последовало. Пострадавшего увели – он вел себя смирно, не ругался в присутствии дам.

– Браво, Гаврош, он знает свои права! – отсмеявшись, заключила начальница. – Вот дуралей, теперь он точно напросился… Ладно, оставьте его, пусть пока посидит, зубами пощелкает…

Ко мне приближались колышущиеся силуэты. Мне было трудно дышать. Я поднялся на колени, чтобы встретить их во всеоружии. Снаряд разорвался в голове, я стиснул зубы, чтобы не застонать. Картинку перед глазами заволок туман. Напротив меня остановилась статная высокая женщина в облегающих одеждах. Волосы, черные как смоль, красиво растекались по плечам. Заструился аромат приятных духов. Она задумчиво постукивала изящной палочкой по отвороту глянцевого сапожка. Я тяжело задышал. Впрочем, нет, не то… Женщина нагнулась, лицо ее приблизилось, обрело резкость, она разглядывала меня с любопытством. Дама оказалась не такой уж молодой, как ее фигура. Скуластое, резко очерченное лицо, выщипанные брови, глаза пронзительно карие, губы выкрашены яркой помадой. Ей, возможно, было под сорок – самое время молодиться и заботиться о собственной внешности.

Я молчал, резонно рассудив, что слова уже не властны над ситуацией. Да и трудно было говорить. Она не проявляла враждебных намерений, обозрела меня с ног до головы, утолила любопытство. Потом распрямила спину, задумчиво постучала стеком по плечу.

– Ну, не знаю, дорогая, – донеслось между взрывами в голове. – Я не спорю, у тебя, возможно, есть вкус, но чтобы принести такую жертву, гм, искусству…

Брюнетка отошла, приблизилась еще одна – на этот раз блондинка (явно крашеная, выдавали темные глаза), присела на корточки напротив меня. Она смотрела очень пристально, потом вытянула руку, погладила меня по голове.

– Бедненький мой Алеша… Ну, здравствуй, дорогой. Как же давно мы с тобой не виделись…

Слезы брызнули из глаз. Я расклеился, как кисейная барышня. Та женщина, что являлась мне во сне уже двенадцать лет, которую я считал заживо погребенной, к которой шел через весь город, напичканный опасностями, сидела передо мной и сочувственно гладила по голове! Она почти не изменилась, только клятые морщинки в уголках глаз и рта говорили о прошедших годах. Я снова тонул в ее глубоких, как озера, глазах, меня трясло, поднималась температура. Почему блондинка? Да ладно, какая разница? Дыхание стопорилось. Я пришел к ней! Теперь все недоразумения разрешатся, у нас все будет хорошо! Я невольно подался вперед, натянулась веревка, сдавив шею – я испытал какое-то наркотическое удушье. Моя Маринка – а это, ей-богу, была она! – даже не шевельнулась, лишь удивленно приподняла брови.

– Марина, развяжи меня… – захрипел я, давясь словами и слюной. – Мы пришли с миром… Я не знал, что ты жива, а когда узнал об этом от Александры Васильевны, бросился к тебе через весь город – она сказала, что ты можешь быть в Снегирях… Не могу поверить, развяжи меня, я все объясню…