Тяжёлый ледяной блюз (СИ) - "Battle_S.W.I.N.E."

«Но ты всё равно хочешь их взять?» спросила Митча Элайза.

«Да, и продать наш «сперроухок». Конечно, второй «хеллкэт» был бы лучше, но этого я не нашёл. А «стингрей» не уступает ему ни скоростью, ни бомбовой нагрузкой, бронирован не сильно-то хуже, и нам предлагают почти что свежак, сборка десятилетней давности».

«Тогда в самом деле их стоит взять», согласилась Элайза. «Нам лучше вываливать на врага по дюжине бомб с борта, чем по полдесятка».

Свадьбу сыграли по всем правилам: жених в тёмном костюме консервативного кроя, невеста в кремовом платье; сотрудница ЗАГСа — она же священник магдаленистской церкви, поскольку к этой конфессии принадлежали и невеста, и жених — высокая худощавая дама в полном церемониальном облачении, вела обряд. Элайза послушно сказала «согласна», крестилась, глотала вино; непривычная лёгкость была во всём теле. Они с Уилбуром обменялись кольцами и слились в долгом-предолгом поцелуе. Банкет устроили в маленьком ресторанчике на окраине Лондиниума, неподалёку от расположения Ново-Синклерского добровольческого. Домой они решили не возвращаться: на втором этаже был снят номер, и ближе к полуночи, когда уставшие гости начали расходиться, Уилбур подхватил жену на руки и понёс по лестнице вверх.

…кто уснул первым, они не запомнили. Но первым проснулся Уилбур. В голове слегка шумело после вчерашнего, однако же три минуты прохладного душа привели его в чувство. На ходу обтираясь розовым махровым полотенцем, сержант включил чайник и раскидал кофе и сахар по чашкам.

— Уилбур Маркхэм, — сказал он своему отражению в зеркале. — Ну, будем знакомы.

Пожалуй, за это стоило выпить. И не квилларового самогона, а марочного коньяка с Уилдвуда, благо, початая бутылка его была тут как тут. Семилетний «Старейшина» в тёмно-синем стекле стоил изрядную часть его месячного жалованья, но… он того стоил.

— Ваше здоровье, господин Маркхэм! — стопкой Уилбур отсалютовал своему отражению в зеркале.

Щёлкнул вскипевший чайник; залив кипятком чашки, сержант добавил ещё по четверти стопки в каждую из них. Элайза спала, разметавшись по широкой и мягкой кровати.

— Кофе в постель, любимая.

Уилбур предусмотрительно опустил поднос не некотором удалении, так, чтобы просыпающаяся женщина не зацепила и опрокинула ненароком чашек. Элайза отбросила пряди волос с лица и потянулась, зевнула, ладошкой прикрывая рот. Улыбнулась.

— Любимый…

Полотенце на бёдрах Уилбура зашевелилось под натиском плоти. И в этот момент раздался звонок в дверь.

— Я открою. — Он отошёл. — Кто там?

Открыл, не дожидаясь ответа, и увидел солдата с латунной бляхой посыльного на груди. Солдат протянул ему запечатанный сургучом картонный пакет и лист бумаги для росписи.

— Коммандер Маркхэм?

— Вполне себе Маркхэм, — хмыкнул сержант. — Ручка есть?

Солдат протянул ему ручку. Изобразив, и довольно похоже, роспись Элайзы, Уилбур забрал у него пакет.

— Что-то ещё?

— Нет, сэр. Разрешите идти?

Уилбур кивнул, и солдат, развернувшись на каблуках, потопал вниз по лестнице.

— Что там? — спросила Элайза.

Скрестив ноги, она сидела в постели с чашкою кофе в руках. Внимательно разглядев печати на сургуче, Уилбур осклабился.

— Свадебный подарок от магистрисы.

Пакет вскрыли десантным ножом, за неименьем десертного. Прильнув друг к другу, сидели в постели и изучали разложенные вокруг бумаги.

— Канопианское отделение комстаровского Бюро по надзору за наёмниками подтверждает банкротство и роспуск «Мародёров Мэтсона», — читал сержант, — о чём уже разосланы сообщения прочим отделениям Бюро. А вот, — он взял гербовую с восьмиконечной звездой БНН, — свидетельство о регистрации частной военной компании «Мародёры Маркхэм», руководитель организации капитан Элайза Маркхэм, личный номер и удостоверение личности прилагаются. Не думал, что это будет так быстро.

— Я поняла, почему, — сказала Элайза, раскладывая на три стопки небольшую горушку бумаг.

— Её величество требует отработать? — догадался Уилбур.

— Умничка, дорогой. Возьми с полки пирожок… ай! о-оо…

Пирожок, за которым потянулся Уилбур, лежал не на полке. Расшвыряв бумаги в стороны, он толкнул жену на подушки и рыбкой нырнул вперёд, губами припал к её лону, проник в его солоноватую влажную глубину языком. Пальцы тоже не остались без дела; свободной рукой он ласкал её грудь. Когда тело Элайзы выгнулось дугой от накатившей волны блаженства, Уилбур поднялся и метнулся вперёд, быстрыми поцелуями отметил её соски, прежде чем припасть к губам, и вошёл в неё по горячему, заставляя снова стонать в наслаждении. Ещё, ещё и ещё… улучив момент, Элайза прихватила его сосок губами, прикусила и отпустила, сделала так снова; это его завело. И когда семя мужчины, наконец, выплеснулось в её лоно, женщина осталась лежать на постели без сил.

— Я принесу ещё кофе, — сказал Уилбур.

— Сначала воды, — прошептала она.

— Да… — он пошатнулся, вставая. Набрал из-под крана воды похолоднее и принёс ей.

— Теперь можно и кофе… мне тоже — с коньяком.

Уилбур кивнул. Пока чашки остывали на столике у кровати, он собрал с пола бумаги и разложил их по-новой.

— Значит, три предложения на выбор, — проговорил он. — Одно из которых нам придётся принять.

— Да… магистрисе нужны наши пушки, неважно — военные мы или наёмники.

— Гарнизонная служба в дыре под названием Кэндиер, разборки с быками на Фронце и заваруха в окрестностях Детройта, — задумчиво перечислил Уилбур. Прилёг рядом с Элайзой, лаская её грудь и свободной рукой поднёс чашку кофе к губам. Отхлебнул. — Кэндиер — не меньше полудюжины джампов отсюда…

— Семь — уточнила Элайза. — И у нас есть дропшипы.

— Ну да… четыреста пятьдесят две штуки баксов с дропшипа за джамп. То бишь, пятьдесят шесть с полтиной комстаровскими. Итого, перелёт нам встанет в семьсот девяносто одну… или в шесть триста лямов нашими, — произвёл в уме нехитрый подсчёт Уилбур.

Текущий курс валюты Ком-Стара к канопианскому доллару был один к восьми — плюс-минус копейки, учитывать которые он не стал.

— Нам оплачивают фрахт дропшипов в полуторном размере, — заметила жена. — Не всё так плохо, в общем.

— Зато основная плата по этому контракту хуй да ни хуя: пятьдесят шесть тысяч баксов в месяц на отделение, и деньги по завершению контракта. То бишь, восемь месяцев — восемь, правильно? — мы будем торчать там в долг.

— Ну, по четыре штуки в месяц на отделение нам будут подкидывать, — сказала Элайза.

— Да это же кошкины слёзки, — хмыкнул мужчина. — Мяу, бля.

— Котик ты мой… — пальчики женщины зарылись во влажную от пота тёмную поросль на его широкой груди. — Нам компенсируют восемьдесят процентов трофеев, не забывай.

— Если они будут.

— Если не будет — сидим на попе ровно и стережём местных коров. А там может халтурка какая образуется… в общем, не худший вариант, хотя и паршивый, конечно. Зато есть надежда на мирную жизнь. Два прочих — точно, медовый месяц под пулями.

— Угу. — Продолжая ласкать её грудь, Уилбур поставил чашку на пол и подобрал одну из пачек. — Детройт. Вернее, Беллерофонт… никогда о таком не слышал.

— Оранжевенькая звёздочка в одном джампе к краю галактики от него. Засушливый мир, но есть плодородные районы… населения там несколько миллионов… четырнадцать с хвостиком. Правительство республиканского типа: выборный президент, парламент, партии, все дела… в них, в общем-то, всё и дело…

— Да? — груди жены занимали Уилбура больше политики независимого пустынного мирка. Он подтянулся повыше, привлёк Элайзу к себе и поцеловал набухший от его ласки сосок.

— Сейчас там правит… о-ох!.. блок крупных торговцев и городской интеллигенции, есть там и такие… — ласки мужа становились настойчивее, и Элайза в долгу не осталась: её тонкие пальчики нашарили под простынкой и сомкнулись на его члене, принялись гладить его вверх-вниз. — Эти ребята ориентируются на Детройт. Практически, готовы признать его власть над собой… а нашей Киалле это не нравится.