Роман Караваев - Миссия доброй воли

Стоя на усыпанной мелким песком площадке, члены миссии с интересом разглядывали свое будущее жилище. Похоже, оно не слишком отличалось от городских строений, виденных из флаера, но здесь, внизу, здание подавляло своей монументальной грандиозностью. Островерхая двускатная крыша отливала тусклым металлом, словно броня космического крейсера, глухие стены возносились на восьмиметровую высоту, и нигде – ни намека на окна и двери. Боковая сторона дома-крепости тянулась метров на сорок—сорок пять, фасад – на все семьдесят, и это было единственным различием между ними. Всюду ровные мощные стены из каменных глыб, без лестниц, колонн и иных украшений. Рыцарский замок, да и только! С одним существенным изъяном – непонятно, как его обитатели попадают внутрь.

– Убирайся, хохо’гро! – рявкнул Сезун’пага пилоту, затем, повернувшись к главе миссии, добавил на земной лингве: – Жилище ашинге. Ходить обглядеть.

Не сказав больше ни слова и не оборачиваясь, он направился к углу здания.

– Потрясающее гостеприимство! – буркнул Эрик, но тут же наткнулся на строгий взгляд Шошина.

– Какое есть, юноша, – произнес военный атташе. – В каждой избушке свои погремушки, а первая заповедь дипломата – спокойствие.

Они завернули за угол, где на более простор-ной площадке обнаружилось «летающее крыло» с топтавшимися рядом грузчиками. У стены здания, прямо на уровне земли, виднелся широкий проем с уходившим вниз пологим пандусом. Два грузчика уже тащили туда помеченный связкой золотистых колосьев контейнер с продовольствием.

Хурцилава с Шошиным отделились от товарищей, ускорили шаг и, догнав Сезун’пагу, принялись что-то ему втолковывать, показывая то на контейнеры в раскрытом чреве «летающего крыла», то на подземный вход в жилище. «Аха», – проскрипел хаптор в знак согласия, потом оскалился и начал резво раздавать команды грузчикам. Те осторожно извлекли челнок на грави-платформе, установили его на каменных плитах справа от входа и, под присмотром Абалакова и Пака, занялись ящиками с медицинской аппаратурой, киберкухней и приборами связи.

Освобождение «летающего крыла» от имущества миссии шло полным ходом. Эрик и Ричард Харгрейвс, оставшись не у дел, с любопытством озирались, изучая окрестности. В двухстах метрах от дома, прямо за узорчатой оградой, начинался лес. На дикие чащобы, виденные во время полета, он не походил, напоминая скорее парковую зону с отдельными группками деревьев и не очень густым кустарником. Ближе к морю лес редел, сменяясь чередою песчаных дюн, вызывавших в памяти балтийское побережье, и там маячило среди волн какое-то массивное сооружение – видимо, пристань. Со стороны фасада деревья тоже расступались, освобождая место довольно широкой дороге, мощенной желтоватыми каменными плитами; она заканчивалась у распахнутых настежь ворот.

– Смахивает на заповедник, – задумчиво промолвил Харгрейвс, озирая лес. – Как полагаете, Эрик?

– Может быть. Но у всякого заповедника есть какая-то цель – охрана животных и дикой природы, возможность полюбоваться ландшафтами. А хапторы... – Эрик на секунду задумался. – Нет, то, что я о них читал, об их психике и образе жизни, подсказывает, что они не склонны восторгаться древесными кущами и полянами. Это прагматические существа.

– Охотничий заповедник? – предположил торговый атташе.

– Пойду спрошу. – Пожав плечами, Эрик направился к Сезун’паге.

Уединенность места, выбранного для миссии, его не удивляла. Он знал, что тэды, местные нобили, в городах не живут, предпочитая селиться в своих обширных владениях, в некоем подобии средневековых крепостей Земли. В старину такая необходимость диктовалась соображениями обороны, ибо хапторы, существа агрессивные, воевали постоянно; с наступлением цивилизованных времен внутренние смуты стали реже, но традиция жить в укрепленном убежище сохранилась. Вероятно, огромный дом, предназначенный для землян, был когда-то замком местного феодала, повидавшим не одну осаду, а на берегу и в лесу, надо думать, разыгрывались кровопролитные сражения.

Эрик откашлялся и приложил ладонь к подбородку, что означало жест почтения:

– Скажи, Сезун’пага харши’ххе, деревья вокруг дома – место для охоты? На каких зверей? Это такие животные, как хашшара? Я имею в виду диких созданий, которые не питаются мясом. Я читал в книгах, что благородные тэды любят охоту.

Он говорил не на упрощенной альфа-версии, а на языке хапторов, старательно взревывая и порыкивая в нужных местах, не скаля зубы и не глядя собеседнику в лицо, что могло бы считаться знаком неуважения и даже вызова. Ему мнилось, что все сказано и сделано правильно, но Сезун’пага вдруг стукнул кулаком о кулак и зашелся хриплым лаем. От него исходили ментальные волны веселья – похоже, Эрик его рассмешил.

– Ты, ашинге, не обучен верным словам почтения, – заявил хаптор, отсмеявшись. – Харши’ххе в этом месте – только Шеггерен, владыка клана Кшу, и называя так других, ты оскорбляешь тэд’шо Шеггерена. И ты, ашинге, совсем лишился разума, если думаешь, что тэды охотятся на тварей вроде хашшара. Это позор! Позор даже для пасеша! Настоящая охота – там! Там, в горьких водах! – Сезун’пага вытянул тощую длань в сторону моря. – А деревья... Тут всегда были деревья. Пусть растут.

Кое-что Эрик понял. «Харши» означало «главный», «большой», «широкий», а «харши’ххе», дословно – «широкозадый», было неотъемлемым титулом лишь Шеггерена’кшу, тэд’шо, то есть высокого тэда, главы одной из четырех династий, что правили материнским миром и всей звездной империей хапторов. Не стоило так обращаться к Сезун’паге! Разумеется, он принадлежал к местной знати, но был только пха’ге, «двурогим», а простолюдинов, хоть у них тоже имелась пара шишек на черепе, здесь называли «пасеша’ге», «однорогими». В этой несложной иерархии земляне, очевидно, занимали последнее место под именем «ашинге», «безрогих». Впрочем, этот термин, обозначавший у хапторов человеческую расу, стал уже официальным, вошедшим в текст мирного договора после Пятилетней войны. А вот прозвища «шуча» – «волосатый» и «кирицу’ххе» – «узкозадый» считались оскорбительными.

– Родитель бил меня слишком тонкой палкой, и потому я глуп, – пробормотал Эрик формулу извинения. – Ты, пха, добавил мне ума. Добавь еще и скажи, на каких животных охотятся в горьких водах?

– С такими зубами. – «Говорильник» выставил на обозрение когтистый палец.

Запугивает, решил Эрик и поинтересовался:

– А можно ли купаться в море? Ну, скажем, у самого берега?

Хаптор сделал шаг назад, серое его лицо потемнело, вертикальные зрачки расширились. Кажется, он был потрясен.

– Купаться! – проскрежетал Сезун’пага. – Купаться, да еще в горьких водах! Зачем?