Майкл Сканлон - Сошествие ангелов

Старик взял в руки нож, протянутый ему Львом, нож, который они ранее держали у горла Захариила. Как только Джонсон передал его, Лорд Сайфер сделал небольшой порез на пальце, чтобы проверить его остроту.

– Пришло время для крови. – Он повернулся к Захариилу провел лезвием по его ладони.

Порез прошел по левой ладони алой дорожкой, вызывая боль, но рана была небольшой, так как кровь проливалась только для церемонии. Все это было символическим, как и говорил ему магистр Рамиил. Во время кульминации церемонии началась присяга.

– Клянешься ли ты своей кровью, Захариил, что будешь защищать людей Калибана?

– Клянусь, – сказал он.

– Клянешься ли ты блюсти законы Ордена и никогда не выдавать его тайны?

– Клянусь.

– С этого момента, каждый из рыцарей нашего Ордена будет твоим братом, и ты никогда не поднимешь на них руку, только если это не будет судебный поединок или дозволенный поединок чести. И будет эта клятва с тобой до самой смерти.

– До самой смерти, клянусь, – ответил он. В принятии присяги был особенно пугающий момент, когда Лорд Сайфер дал взглянуть Захариилу на свое отображение на окровавленном лезвии ножа.

– Ты дал клятву крови, – сказал Лорд Сайфер. – А такие вещи обязывают. Продолжим церемонию.

Сайфер зажал лезвие в ладони.

– Возьмись за нож и поклянись самой кровавой и обязывающей клятвой. Это лезвие уже испило твоей крови. Оно уже резало твою руку. Пусть нож будет стражем твоих клятв. Если своими будущими деяниями ты докажешь, что сегодня врал нам, пускай нож, разрезавший твою руку, перережет тебе и горло. Клянись.

– Я клянусь, – сказал Захариил, обхватив нож. – Если мои слова окажутся ложью, пускай этот нож вернется забрать мою жизнь.

– Теперь клятва дана, – удовлетворенно кивнул Лорд Сайфер. – Забудь про старую жизнь. Ты больше не мальчик по имени Захариил Эль'Зурия, сын Зурии Эль'Калиила. С этого дня и впредь больше не будет разговоров об происхождении твоих предков. Ты теперь ни дворянин, ни простой человек. Ты выше этого. С этого момента ты – рыцарь Ордена. Ты был перерожден. Понимаешь?

– Я понимаю, – сказал Захариил, его сердце распирало от гордости.

– Тогда поднимись, – сказал Лорд Сайфер. – Больше нет нужды стоять на коленях. Ты среди братьев. Теперь мы все здесь братья. Встань, рыцарь Ордена.

От раны на его ладони не осталось и следа. Она заживала быстро, и несколько месяцев спустя невозможно было даже догадаться, что рука была когда-то порезанной. Странно, но Захариилу казалось, будто рана была там всегда. Это ни в коем случае не причиняло боль или мешало ему. Впоследствии, когда он брался за рукоять своего пистолета, его сила была той же, что и когда-то.

Несмотря на это, Захариил чувствовал присутствие раны, даже после того, как она зажила.

Он слышал, что иногда люди испытывали призрачный зуд, там, где они потеряли конечность, любопытный сбой нервной системы, которую не могли объяснить апотекарии. Захариил ощущал нечто подобное. Он чувствовал неопределенную и иллюзорную чесотку в своей руке, время от времени, когда он вспоминал о данных им клятвах.

Она всегда была с ним, на его руке, невидимая для глаза, но присутствующая всегда, будто рана была вырезана в его душе. Если этому и можно было дать определение, Захариил решил назвать ее «совестью».

Но, как бы там ни было, ощущение призрачной раны на его руке оставалась с ним всю жизнь.

Со временем, он почти привык к этому.

Захариил и немиил выросли вместе.

Они родились с разницей всего в несколько недель, и их связывали кровные узы. Хотя они были дальними родственниками, относящихся к разным ветвям одной большой благородной семьи, они были настолько похожи, что их часто принимали за братьев. Они имели волевые лица и орлиный профиль своих предков, но их схожесть была не только внешней.

Согласно монашеским традициям Ордена, все рыцари считались братьями. Для Захариила и Немиила этот факт значил много больше. Они считали себя братьями задолго до вступления в Орден в качестве оруженосцев. Спустя годы их взаимосвязь только крепчала, пройдя сквозь годы и преграды. Они могли положиться друг на друга в чём угодно, и это давало им стимул стремиться к высотам.

Естественно, что между ними была конкуренция. С самых ранних дней братья пытались превзойти друг друга всеми доступными способами. Во всех соревнованиях они стремились стать победителями. Каждый из них хотел быть самым быстрым бегуном, самым сильным пловцом, самым точным стрелком, наилучшим наездником, самым умелым фехтовальщиком: суть соревнования была не важна, главное было утереть нос брату.

Их магистры в Ордене знали об этом и активно поощряли такие соревнования. Отдельно взятые, они считались бы посредственными кандидатурами на рыцарство. Вместе же, увлеченные взаимной конкуренцией, они имели значительные перспективы.

Магистры между собой говорили, что, конечно, на Калибане не принято сильно хвалить кого-либо, но Захариил и Немиил далеко пойдут в Ордене.

Считаясь старшим, хоть и на несколько недель, состязания для Намиила всегда были сложнее, чем для Захариила. Иногда он думал, что их конкуренция похожа на гонку, в которой он не мог победить. Каждый раз, когда Немиил думал, что победил, Захариил быстро доказывал ему, насколько он ошибся, равняясь и превышая его результаты.

На некотором уровне Захариил осознавал какую важную роль играл брат в его победах. Без такого противника, как Немиил, без этой жажды к победе, ему, возможно, никогда бы не разрешили вступить в Орден. И он никогда бы не стал рыцарем. Поэтому он никогда не завидовал победам брата. Он отмечал их с таким же размахом, как и свои собственные.

Но для Немиила все было по-другому. Со временем, отчаявшись обойти брата, он начал втайне завидовать достижениям Захариила. Несмотря на все усилия отбросить такие мысли, тихий голос в глубине его души желал, чтобы Захариил не был так успешен.

Не то, чтобы он когда-либо хотел вреда или поражения своему брату, но того, чтобы победы Захариила были не такими большими, как его собственные. Возможно, это было ребячеством, но соревнование между ними определяло их жизни так долго, что для Немиила было трудно прекратить это. Во многом, его связь с Захариилом определялась, как дружба и соперничество.

Такой была их жизнь.

В свое время, это определит их судьбу.

– Если это все на что ты способен, – язвительно заметил Немиил, уклоняясь от колющего удара Захариила, – тогда лучше сдавайся.