Владимир Подольский - На пороге

Утром, г. Самсонов завтракал в одиночку, пока Таня досматривала последние сны, обедал он на работе, сублимированной лапшёй, метко называемой в народе «бичпакетом», запивая её крепким чаем, а явившись домой к ужину, находил, что его приготовить «не успели». Вершиной кулинарного искусства «невесты» была яичница-глазунья, чаще всего с фрагментами яичной же скорлупы.

Для того, чтобы она заимела практику вождения, «жених» подарил ей старенький, но в отличной форме «Пежо», на котором она в один прекрасный, как оказалось для всех день, и уехала, «в гости, в Самару». По крайней мере, так было написано в записке, написанной её округлым детским почерком, которую обнаружил вместо Тани пришедший домой поздно вечером, измотанный бизнесмен. Заподозрив неладное, вдобавок и её сотовый оказался отключен, Павел Васильевич занялся розыском, отправившись для начала на пост тогдашнего ДПС на выезде из города. Наряд ещё не сменился, и милиционеры без труда вспомнили приметный «Пежо», просвистевший мимо них в направлении Самары. Пилотировала его Татьяна, известная им как пассия г. Самсонова и она была в машине явно одна. Несколько успокоившись, Павел Васильевич вернулся домой.

Утром его навестила несостоявшаяся тёща и, пряча глаза, сообщила, что дочь её, Татьяна уехала в Москву, поскольку «в Троицке ей скучно и тесно, а настоящая жизнь именно там». Судя по всему, поступок своей непутёвой дочки соседка не вполне одобряла. Кроме того, как донесли ему знакомые троичане через пару лет, видели они Татьяну в Москве за рулём не то «Мерседеса», не то даже «Бентли», тут показания расходились. А может, и не она это была, а просто похожая девушка. Во всяком случае, оставив своего возможного жениха соломенным вдовцом, Татьяна навсегда исчезла с его горизонта. Только её мать, изредка встречая его на улице, смущённо передавала ему очередной привет, извинения и уверения, что у дочки всё хорошо.

После своей неудавшейся женитьбы майор вовсе не замкнулся, но о серьёзных взаимоотношениях уже не подумывал, обходясь временными, ни к чему не обязывающими связями. Злые языки утверждали, правда, что нанятая им кладовщица, а впоследствии домохозяйка, предположительно, его дальняя родственница Вера Степановна Лодыгина выполняет порой не только возложенные на неё обязанности, но и более интимные. Но свидетельств, как за, так и против этого предположения было столько, что досужие ревнители чужой нравственности окончательно в них запутались.

Конечно, не всё это, и не в таких подробностях поведал своим случайным гостям их гостеприимный хозяин, но, забегая вперёд, скажем, что их знакомство оказалось долгим и впоследствии в задушевных беседах «за жизнь» всё это постепенно выяснилось.

Но, в этот же вечер рассказал Павел Васильевич по их просьбе, каким образом обосновался он в такой шикарной башне. Оказалось, что, войдя в силу, надумал он построить себе просторный дом. Старый бабушкин ломать и перестраивать ему не захотелось, и продавать тоже. К тому времени, городской думой под застройку был определён участок пустоши, примыкающий к закрытому пороховому заводу. Часть этого участка и надумал приобрести потенциальный застройщик. Выехав на рекогносцировку, обнаружил он, что в этих пределах находится подлежащая сносу заброшенная водонапорная башня, когда-то снабжавшая водой опасное производство. Внутри она была совершенно пуста, если не считать горы мусора, доходившей до уровня второго этажа, сквозь прорехи в крыше видно было небо. Внешний вид этого сооружения напоминал донжон некой крепости, пострадавшей в бою, но не сдавшейся неприятелю. Постройка начала двадцатого века была настолько прочна, что и за сто лет кирпичи её почти метровых по толщине стен не выпадали и даже не выщербились, за исключением тех мест, где поработали современные вандалы, демонтировавшие в своё время её внутренности и расширившие для этой цели отбойными молотками дверной проём.

В общем, это было как раз то, чего ему и хотелось: «мой дом — моя крепость». Вдобавок, и стояла башня на холме. И он сразу представил, как хорошо это место для радиолюбительских антенн, не то, что бабушкин дом в низине, у самой волжской старицы. К одному краю участка примыкал редкий кустарник, а с другой стороны виднелись неподалёку заброшенные корпуса и капониры старого порохового завода.

Приобретя участок, Павел Васильевич нанял людей для вывоза мусора, а сам обратился к местному архитектору-пенсионеру, с которым и просидел несколько вечеров за его компьютером, детализируя и шлифуя проект превращения кирпичного остова в уютное жилище. Оказалось, что в наследство ему досталась и система водоснабжения и канализации: несколько артезианских скважин были только заглушены, а их трубы выходили в подвал башни. Канализационная же труба вела к очистным сооружениям завода, которые после реконструкции должны были бы принять стоки всего нового городского района.

Хуже было с электроснабжением: ведущая к бывшему заводу ЛЭП подверглась в известные времена атаке охотников за цветными металлами и, естественно не могла выполнять свои функции. На её восстановление у города не было денег, планировалось получить их от потенциальных застройщиков. Так что пионеру застройки пришлось проложить на свои средства временный подземный кабель от ближайшей подстанции.

К сожалению, временное, как это часто бывает, оказалось постоянным. Тот самый участок пустоши оказался невостребованным; никто кроме Павла Васильевича не пожелал поселиться в этом районе, опасаясь за свою жизнь.

Оказалось, что ещё во время Отечественной войны, когда завод работал более чем в полную силу, на нём произошёл взрыв, разрушивший часть установок, на которых «варился» тринитротолуол. Это вещество, более известное под маркой тротил, частично взорвалось, частично растеклось между обломками железобетонных конструкций, а кое-где его разливы накрыло землёй поднятой взрывами. Таким образом, вся близлежащая местность оказалась заминирована.

Прошло время, окончилась война, и о происшествии постепенно забыли. Тем более, что тротил сам по себе не взрывается, но, кстати, и не портится. Напомнил он о себе в 70-е годы прошлого века, когда тогдашний директор завода решил навести порядок на вверенной ему территории, насадить парк, устроить пруд. Поскольку всему этому мешали торчащие из земли бетонные глыбы, а взрывчатки на заводе хватало, то он поручил опытным специалистам-взрывникам ликвидировать это безобразие. Дремлющая под землёй смерть детонировала от первой же шашки. Произошёл взрыв, как минимум, сравнимый с взрывом тяжёлого фугаса, и директор получил пруд, хотя, совсем и не там, где он планировал. К счастью, никто серьёзно не пострадал.