Вольф Белов - Волчицы

Настя машинально сжала руку Егора. Ей казалось, что зверь смотрит прямо ей в глаза.

— Это он, рыжеухий, — прошептал Костя.

— Много ты знаешь, — так же шепотом ответила Оксанка. — Когда это ты его ухи разглядеть успел?

— А кто еще подойдет так близко?

— Эй! Пошел прочь! — крикнул Егорка.

Ребята присоединились к нему, пытаясь криками прогнать непрошенного лесного гостя. Волк даже не шевельнулся. Насте казалось, что зверь по-прежнему смотрит ей в глаза.

Наконец, волк попятился, потом развернулся и потрусил к лесу.

— Идем! — поднял всех Егорка. — Быстрее возвращаемся!

— А если вернется? — с опаской спросила Настя.

— Не вернется. А если что, нас много, все равно не кинется.

Семейство Сиверцевых влилось в общество огневцев, скоро об их переезде перестали судачить. Сам Сиверцев бывал дома не часто, а когда возвращался из рейсов, занимался ремонтом второго этажа своего старого дома. Его жена с утра до вечера проводила время в школе. Стараниями новой учительницы «оболтусы» и «лоботрясы», как называла их Мария Федоровна, подтянулись и с успехом перешли в следующий класс.

Настя оказалась предоставлена самой себе. Целыми днями она где-то пропадала с ребятами, своими новыми друзьями. В основном они проводили все время на мельнице, купались, загорали. Саня даже научил Настю рыбачить.

Вот и в этот день ребята собрались на мельнице. Оксанка прибежала последней. Еще издали она закричала:

— Слышали новость?! Рыжеухий теленка загрыз!

Взобравшись на крышу, она принялась рассказывать во всех подробностях:

— Скотник утром ферму обходил, а ворота не закрыл. Это еще до того было, как доярки пришли. И вот рыжеухий прямо туда заскочил и теленка покусал. Скотник туда с вилами бросился и на него. А волк на него. Еле отбился. А тут доярки пришли. Рыжеухий их увидал и деру. Вот.

— Чего ж ты кричишь, что загрыз, если только покусал? — спросил Егорка.

— Ну, чуть не загрыз. Какая разница?! Председатель с участковым разговаривали, говорят, что скоро облаву на рыжеухого делать будут. И отстрел, говорят, давно пора начинать, а то расплодилось их.

— Откуда ты все знаешь? — удивилась Настя.

— Так у нее мать бухгалтером в правлении работает, — пояснил Санек. — Она всегда все новости первой узнает. Ты лучше скажи, какой фильм в клуб привезли?

— Французский, — ответила Оксанка. — «Фанфан-тюльпан» называется.

— Про садоводов, что ли? — спросил Костя.

— Сам ты садовод! Там про этих… Ну, вроде мушкетеров. В общем, на шпагах дерутся. Уже и афишу повесили на клубе.

— Ну и ладно, — сказал Егорка. — Мушкетеры, так мушкетеры. Айда купаться!

Он первым скинул штаны и рубашку и бултыхнулся в воду. Ребята последовали за ним. Пушок, оставшись один на крыше, бегал по краю и тявкал, не решаясь прыгать вслед за ребятами.

Вдоволь накупавшись, все разлеглись на крыше, подставив тела палящему солнцу. Их так разморило, что даже разговаривать стало лень. Так они провалялись до самого вечера.

Издалека донеслись веселые переливы гармони и песня.

— Кто-то веселится, — нехотя произнесла Настя.

Егорка поднял голову.

— Ты что, не знаешь? — он кивнул в сторону Кости. — Его брат женится сегодня. Это свадьба гуляет.

Настя повернулась к Косте.

— А ты чего же не на свадьбе?

— Сейчас пойду, — ответил тот. — Я еще не опоздал. Пошли со мной.

— Чего мы там не видели? — отозвался Санек.

Костя потянулся, встал и начал одеваться.

— А я пойду. А то братан обидится.

— Да они там все так перепьются, что друг друга не заметят! — фыркнула Оксанка.

— Не-е, братан сразу увидит, что меня нет. Ну, пока.

Засунув Пушка в подмышку, Костя спустился вниз. Саня также начал одеваться.

— Я тоже пойду. Бабка велела огород прополоть, а я тут загораю. Если бате нажалуется — беда.

У Оксанки тоже нашлись какие-то дела и вскоре Настя с Егоркой остались на крыше одни.

— А помнишь, ты обещал меня в лес сводить, — напомнила Настя. — Бобровые хатки обещал показать.

— Сходим еще, — ответил Егорка. — Только после отстрела. Сейчас можно на рыжеухого нарваться. Хоть на людей серые пока не нападают, но все же…

— Все-таки дикие у вас места. Эх, сейчас бы к бабушке с дедушкой.

— А чего там у них?

— Там море. Черное. Они в Крыму живут. Я давно уже у них не была.

— А я вот на море вообще никогда не был. Какое оно?

Настя пожала плечами.

— Обыкновенное.

— Оно что, в самом деле черное? — полюбопытствовал Егорка.

Настя засмеялась.

— Нет, конечно. Оно зеленое.

— Как так?! — удивился Егорка. — Почему?

— Не знаю. Просто вода зеленая. Ну, не совсем зеленая, а такая зеленовато-синяя, даже не могу точно сказать.

Егорка недоверчиво хмыкнул, а Настя продолжала:

— Если в ясную погоду с гор смотреть, оно само похоже на большой зеленый холм. А когда облака, туман, то вообще непонятно, где море, а где небо, все сливается. Как будто только небо вокруг. А сколько там медуз у берега. Знаешь, такие зонтики белые в воде. А ночью можно крабов увидеть. Это вроде раков. А знаешь, что? Поехали в следующий раз со мной!

— А можно?

— А что такого? Дядя Степан тебя, наверное, отпустит. Поехали.

— Ладно, договорились. А когда?

— Может, нынче. Или на будущий год. Посмотрим.

Набежавшие облачка закрыли солнце и Егорка предложил вернуться в село. Ребята спустились с крыши мельницы и пошли обратно. Когда они оказались возле церкви, Настя вдруг остановилась и посмотрела на приятеля.

— Чего ты? — спросил Егорка.

— А знаешь, я в церкви еще не была ни разу. Интересно, что там?

— Да ничего такого. Там бабки молятся. Ничего интересного.

— Давай зайдем, посмотрим.

Егорка лишь пожал плечами и последовал за подружкой.

Ребята вошли в церковь. Внутри никого не было. Под сводами божьего храма царила тишина. Они походили по залу, разглядывая большие иконы в серебряных окладах, перед которыми горели свечи и тихо дымились лампадки.

— А который из них Бог? — почему-то шепотом спросила Настя.

— А я почем знаю? — так же шепотом отозвался Егорка.

Послышались легкие шаги, из-за иконостаса появился отец Василий.

— Ого! — удивился он. — Не часто приходится видеть здесь пионеров.

— Мы не молиться пришли, — буркнул Егорка.

— Что же вас сюда привело, молодые люди, позвольте узнать?

— Просто посмотреть зашли. Нельзя, что ли?

Священник улыбнулся.

— Храм открыт для всех. И каковы же ваши впечатления?