Анджей Ясинский - Ник-5

В воздухе стояла тишина, лишь изредка нарушаемая тихими стонами, бормотанием, иногда истерическими выкриками… Впрочем, последние вылетали из уст у посаженных "на цепь", только в первые три месяца. Сейчас из таких были несколько искусников, связавшихся с контрабандистами. Обычно именно после трех месячного срока заточения в неподвижности заключенные теряют волю к жизни, уходят в себя.

В течение последнего полугода в ауре странного человека иногда пробегали какие-то всполохи. Рождались они в разное время в разных местах ауры. В месте появления резко, на совсем короткое время, усиливался отток маны и личных жизненных сил заключенного, правда непонятно куда, минуя закрепленные на теле человека устройства. Если бы кто-то постоянно наблюдал именно за этим чародеем, то у него могло бы возникнуть впечатление, что кто-то аккуратно проводит над ним какие-то эксперименты: что-то сделает, а потом долго наблюдает, что происходит с организмом. А если бы здесь находился маг из тех, которых на другом континенте всего несколько гномов называют «инфомагами» или куда большее количество существ — дракономагами, то он бы смог заметить сложную структуру в инфомагическом плане, сильно завязанную на информструктуру человека, с помощью которой кто-то издали пытается управлять состоянием человека, что опосредованно отражается на ауре.

Уже неделю неизвестный экспериментатор активно откачивал ману из своего пациента, в результате чего система контроля состояния заключенного, ориентирующаяся на остаток маны, несколько уменьшила скорость ее откачки. Наконец неизвестный решился на окончательный эксперимент. Отток маны внезапно сменился ускоренной накачкой, тупорылая и медлительная местная «автоматика» не успела изменить режим отбора маны, и аура заключенного стала насыщаться энергией. Несмотря на медлительность системы контроля, количество энергии, отбираемой за единицу времени все увеличивалось. Но подававший энергию удаленный экспериментатор похоже решил выжать все ресурсы из своего канала и несмотря на начавшееся разрушение тонких плетений, приток энергии все еще превышал ее отток. В какой-то момент времени, когда количество энергии превысило уровень отключения «живого» защитного амулета, активизировался «дракоша». Если бы посторонний наблюдатель в это время смотрел на человека, он бы очень удивился: нарисованный дракон расправил крылья, поднял голову, по рисунку пробежала еле уловимая волна и дракончик обрел глубину цвета и некоторую объемность… Впрочем, спустя некоторое время рисунок поблек, потерял живость, но черный дракон с распростертыми крыльями так и остался неподвижно сидеть на том же месте, что и раньше. Отключение «визуальных» эффектов ничуть не повлияло на активность, с которой дракошка приступил к своим непосредственным обязанностям — целительству. Прежде всего молодой искусственный интеллект попытался заполнить резерв своего хозяина. На одну сотую долю секунды поток энергии, поступающий из удаленного источника увеличился почти в тысячу раз и… оборвался. Структура информационного канала и так начавшая из-за перегрузки разрушаться, окончательно сдохла, не выдержав такого потока энергии. Вторым действием дракончика было ограничение оттока энергии. Тут уже возможно сказался предыдущий опыт, а может были какие-то базовые установки, но полностью обрывать отток энергии дракоша не стал, просто ограничил таким образом, чтобы скорость заполнения ауры хозяина соответствовала базовому минимуму.

По телу же человека пробежала судорога, оно выгнулось дугой и тут же обмякло, и лишь вырвавшийся стон обозначил, что все произошло на самом деле, а не привиделось потенциальному наблюдателю.

Ник

Очнуться меня заставил мерзкий бубнеж. Вернее попытки некоего существа что-то петь, не обладая для этого действа нужными данными. Слова непонятны: язык мне почему-то показался неизвестным. Сопровождал «пение» звук льющейся воды, а мое лицо чувствовало касание увлажненного воздуха. Попытка открыть глаза, чтобы посмотреть на это существо и дать ему по шее привела лишь к слабости, в результате которой сознание снова плавно покинуло меня.

Второй раз меня заставил придти в себя тот же мерзкий голос. Только в этот раз не пение, а что-то вроде довольного хеканья. Через пару мгновений я услышал чью-то реакцию на это хеканье — полный презрения и злости женский голос. Слова снова мне были неизвестны, но тон ни с чем не спутаешь, несмотря на то, что женский голос явно был слабоват, будто человек сильно устал и говорил как-то по привычке, что ли. Вся эта бодяга продолжалась достаточно долго: мне в конце концев удалось-таки открыть глаза, из которых от света, показавшемся мне невероятно ярким, полились слезы. Проморгавшись я увидел сюрреалистическую картину.

Прямо передо мной находилась какая-то плита, но не она привлекла мое внимание. Правее к такой же плите была прикована обнаженная худая женщина, перед которой стоял какой-то гоблин. Гоблин — потому что кряжистый, какой-то скособоченный абсолютно лысый мужик с лицом дебила. Вот он-то и стоял перед ней и с дебильной улыбкой на лице щупал ее груди, сопровождая свои действия довольным хеканьем, которое и привело меня в чувство. Женщина же с измученным выражением лица, на котором последовательно менялись злость, отчаяние, гадливость, презрение, крыла матом гоблина. Ничем другим кроме мата, ее слова и быть не могли. Мужик реагировал на них довольным уханьем, хмыканьем и снова тянулся к женскому телу.

Честно говоря, ничем другим, как бредом, я не воспринимал происходящее. Да и чувствовал себя я не очень хорошо. Голова почему-то не шевелилась, да и руки с ногами тоже. Устав скашивать глаза на свой персональный бред в виде женщины и гоблина, поводил глазами по сторонам… Каменные плиты загораживали почти весь обзор, но все-таки было понятно, что в комнате присутствовало еще несколько человек, так же прикованных к плитам. Интересно, я тоже прикован? Но додумать эту мысль я не успел — неожиданно снова отключился.

Третий раз я очнулся от того, что мне в горло запихнули что-то твердое. Открыв глаза почти равнодушно отметил предмет, похожий на воронку, всунутый мне в рот. Передо мной стоял давешний гоблин и лил в нее какую-то белую густую жидкость. Еда, если конечно это была еда, минуя рецепторы рта напрямую шла в желудок и судя по отсутствию рвотного рефлекса на трубку в горле, процедуру проделывали не в первый раз. И даже не в десятый. Интересно, за какое время организм должен привыкнуть к такому грубому обхождению?

Гоблин же вдруг заметил мои открытые глаза и от неожиданности замер, раскрыв рот. Однако быстро пришел в себя, дебильно ухмыльнулся и что-то проскрипел. Не дождавшись реакции поднес палец к моему глазу с видом типа "щас проткну". Снова не дождавшись реакции недовольно нахмурился, вытащил у меня изо рта поилку и отправился дальше. Никаких неприятных физических ощущений во рту не осталось, хотя казалось, что кошки устроили там свой туалет. Попить бы… похоже гоблин обиделся на меня и забыл про питье… С кем-то там он еще разговаривал, вернее что-то говорил другим узникам, бормотал, чем-то шумел, стукал… Я же, скосив глаза влево, прикипел взглядом к большому окну, в которое было видно небо и солнце… По ощущениям только наступило утро. До моего слуха донеслось птичье пение. Дохнул ветер и я почувствовал немного пыльный запах открытого пространства.