Рэндалл Биллс - Нависшая угроза

Штаб Восьмой Сиртисской фузилерской ПБГ

Сасо, Нью-Сиртис

Марка Капеллы

Федеративные Солнца

19 мая 3065 г.

…И ночью, и ночью

Дева приходит

И синева

Солнце поглотит…

Когда слова песни дошли до сознания Грейсона, он нахмурился и, схватив пульт, приглушил звук трансляции местной радиостанции. Он всегда слушал музыку, когда надо было разгребать горы бумаг, с которыми его обязывала работать должность, но сейчас становилось всё сложнее найти что-то, что ему бы понравилось. Обычно он настраивался на волну очередной нелегальной радиостанции, успевая послушать новейшую музыку прежде, чем она будет утверждена для потребления на массовом рынке. Но всё чаще и чаще он просто не мог ничего слушать.

Хотя подтекст мог быть неявным, музыка, казалось, всегда участвовала в гражданской войне. Миллионы людей уже погибли, среди них был человек, которого он любил всем сердцем, но Грейсон всё ещё не мог определиться, какая же из сторон была права.

Его сосредоточенность рассеялась, он смотрел невидящим взглядом на свой маленький кабинет, не имеющий даже окон. На одной стене висели два голофото с его семьёй и одно с выпускным курсом Залы Воинов. На второй висела подробная топографическая карта Нью-Сиртиса, остальные две стены занимали книжные полки, на которых стояли книги: от «Искусства Войны» Сунь-Цзы, до «Принципов Дезинформации» Иэна Дэвиона. Целая полка была посвящена правилам и уставу Сиртисских фузилеров. Больше в кабинете не было ничего, если не считать похороненного под кипами бумаг письменного стола Грейсона и двух стульев, на одном из которых сейчас сидел он сам.

Грейсон знал, что после долгого сохранения нейтралитета марка Капеллы официально вступит в конфликт. Он был также уверен, что Джордж Хасек присоединится к Виктору Дэвиону, как по личным, так и по политическим причинам. Но пока Катерина Штайнер-Дэвион сидела на троне как Таркада, так и Нового Авалона, и была законным правителем Федеративного Содружества. Невзирая на всё произошедшее, ему никак не удавалось избавиться от убеждения, которое ему давно и успешно внушали: выступать против законного правителя – измена.

Вздохнув, он попытался сосредоточиться снова, но был просто не в состоянии. Потирая глаза, он откинулся в кресле, в надежде выбросить из головы мысли, навеянные музыкой, те вопросы, которые он задавал себе с самого начала войны, требующие ответов, которые он пока не нашёл. Потому он был рад, когда раздался стук в дверь, прервавший его размышления.

– Входите, – сказал он.

Дверь открылась, и в комнату вошёл худой как скелет мужчина с острым носом и пронзительными голубыми глазами. Грейсон всегда подшучивал, что тот был настолько худой, что мог прятаться за шваброй. Но самой характерной чертой этого человека были длинные русые волосы, которые он заплетал в косу до пояса. Из-за этого он выглядел дико на военной базе, а его униформа – снежно-белый комбинезон с небесно-голубой полосой, спускающейся по штанинам к бело-синим полуботинкам, – не уменьшала странности.

Это не походило на форму ни одного военного подразделения, о котором когда-либо слышал Грейсон, но полковник Чад Дин, командир наёмников «Авангардного Легиона» тоже был ни на кого не похож. Что он доказал, когда сумел прекратить насмешки над своими волосами и униформой. Сперва некоторые фузилеры высмеивали его, но, встретившись с ним на боевых учениях, они изменили к нему отношение. В этот изодранный войнами тридцать первый век боевые навыки были единственным, что имело значение.

– Чад, – произнёс он, удовольствие от встречи унесло остатки мрачных мыслей. Он выскочил из-за стола, и быстро обежав его кругом, заключил друга в крепкие объятья. Подразделение Чада недавно вернулось с задания на экваторе Нью-Сиртиса, где несло караульную службу на складах, расположенных на архипелаге тропических островов.

– Вижу, ты всё ещё пытаешься убить меня при каждой встрече, – проворчал Чад.

Грейсон рассмеялся. У его друга была склонность к сарказму, как у Джонатана Томлинсона, но его невозмутимая манера речи всегда заставляла его слова звучать так, будто он не шутит. Сейчас Грейсон понимал, что Чад говорит не о медвежьих объятиях, а о бритой голове самого Грейсона, полной противоположности роскошных локонов Чада.

– Я просто рад видеть тебя снова, – сказал он.

– О, это всё? – Чад позволил лёгкой улыбке проявиться на лице, которое почти всегда оставалось невозмутимым.

– Как оно там? – спросил Грейсон. Большинство солдат любило, когда их посылают к экватору, в Оранжерею, где обстановка была, в основном, тихой, а погода – тёплой.

– Скучно и слишком жарко. Не могу поверить, что говорю это, но после полутора лет на этом леднике, топтание на мехе по джунглям заставило меня терять вес с каждой минутой. Удивительно, как сильно человек может потеть, и при этом оставаться в живых.

– Ты? Потерял вес? Кости не худеют.

– Я проверю в следующий раз, когда растолстею как ты.

Попытка Грейсона продемонстрировать уязвлённое самолюбие потерпела катастрофическую неудачу.

Чад, как обычно оставаясь бесстрастным, в мгновение ока сменил тему, и это заставило напряжение в комнате возрасти.

– Слышал последние новости с Катила?

– Ага, – ответил Грейсон.

– Что думаешь?

Руки Грейсона сжались в кулаки так крепко, что он почувствовал, как ногти впиваются в кожу.

– Ну, это большая победа для нас, не так ли? Свергнуть тирана, вдохнуть воздух свободы, всё такое. Сражения на Катиле стали позорно известными. Первые настоящие выстрелы гражданской войны прозвучали в этом мире, а затем война затянулась там на полтора года. Теперь планета возвращена в лоно марки Капеллы, но тысячи людей погибли и были ранены в этой безжалостной борьбе.

– До сих пор больно, – сказал, не спросил Чад.

– А как же иначе? В одиннадцать лет мы играли в снежки. Учились вместе. Выпустились из Залы Воинов вместе, а потом оба попали в фузилеры. Мы любили друг друга как брат и сестра, которых у нас самих никогда не было. Она была наводчиком, и что? Если бы не Андреа, я, наверное, как и большинство мехвоинов, был бы до смерти высокомерен и не желал признать, какими важными могут быть наши броневойска. А сейчас, девять месяцев спустя, я всё ещё жалею, что не сделал Андреа предложения, когда был шанс.

Чад помолчал несколько секунд.

– С её назначением в Шестой полк, вы бы не смогли проводить вместе много времени.