Человеческое, слишком человеческое (СИ) - Дормиенс Сергей Анатольевич

— Вам показывают ролик боя быков. Ваша реакция.

Пауза — нормальная такая пауза. И по моему мнению, и по мнению умного приборчика, субъект сейчас копается в памяти, ищет ассоциации… А вот и эмоции пошли.

— Отвращение. Жалость. Я не люблю кровь.

А вот это оказалось забавно. Светодиодная дуга убеждала меня в живости реакции, а вот мое собственное впечатление неуверенно пасовало: на лице Рей Аянами словно не было мимических мускулов. Ну и пес с ними. Может, забыли вырастить, главное, что второй уровень установлен.

— Вы видите, как умирает человек. Его смерть естественна. Ваши действия.

— Я уйду.

Гм. Эмоции оказались необычно сильными, и я невольно принялся изучать это бледное лицо внимательнее. Даже установка уровней оказалась весьма красноречивой и мощной. Нет, ну какая выдержка, а? Неужели она человек? Но, черт меня побери, почему она тогда не накрашена?

«Синдзи, ты фетишист. Косметический. Ты видел Ев с полным макияжем, видел без. Ты всяких видел. Какого хрена тебе сдалось это лицо, а?»

— Уровни установлены, — сообщил я вслух. Присутствие отца злило и раздражало, теперь уже его взгляд впивался мне в щеку, но тестирование занятной девушки оказалось прочным щитом. Пусть себе пялится. — Теперь основная последовательность.

— Я готова.

— Вам приснилось, что вы стали птицей. Это очень яркий сон, вы парите над землей и видите мир, которого никогда не знали. Он прекрасен. Что именно вы видите внизу?

Это был мой любимый вопрос в шкале. Очень поэтический и очень мощный — бьет наповал. Да, многие гомо сапиенсы даже при ответе мямлят и несут хрень, но у некоторых даже при прослушивании вопроса такая пляска идет… Ах ты ж боже ж ты мой. Рей Аянами оказалась из немногих — такой живой и быстрой реакции я еще не видел. Но какой танец огоньков на дуге!.. Это было великолепно.

— Там зелень, — скучновато сообщила мне девушка. — Ее много, там есть деревья, и луга. А на горизонте — замок.

Замок? Ого, какая поэзия. Передо мной сидел не просто человек, но даже вполне себе начитанный человек, умеющий чувствовать красоту воображения. «Вот и верь после такого глазам. Особенно красным».

— Вы ведете ховеркар. Ваша машина сломалась, и вы падаете. Вы знаете, что внизу есть экран и с вами ничего не случится. Что вы чувствуете?

— Мне страшно.

Как-то неуверенно она себе это представила, решил я, глядя на мигающие огоньки. И задержка реакции странная.

— Уточняющий вопрос: ваш опыт вождения ховеркаров?

— Два круга около офиса компании.

Ну вот и все понятно, вот и ладненько. Конечно, для очистки совести стоило узнать, боится ли она вообще высоты, но процедурно я уже решил «вилочную» ситуацию, можно смело продолжать.

— Вы видите мужчину, который вам нравится. Вы без раздумий пойдете на свидание, если он вас пригласит. Опишите его внешность.

«Папочка сейчас решит, что я клею его секретаршу. Самое пикантное, что он даже не пикнет, потому как я аннулирую тест, ляпни он хоть слово».

— У него темные волосы, синие глаза. Он высокий. Все.

Задержка ответа солидная, у меня в мозгах — тоже. А потом я сообразил, что Аянами описала не только меня, как мне поначалу очень самоуверенно показалось, но и отца. Хотелось уточнить по поводу бородки, но это я решил отставить. Тем более, что реакция на вопрос последовала правильная, и теперь даже визуально я заметил небольшое смятение.

«Круто. Я впервые тестирую человека, который по отмороженности даст фору любой Еве!»

— Спасибо, — сказал я и выключил тестовый модуль. — И установка базового уровня, и основная последовательность подтверждают, что вы — человек. Разброс минимален.

— Это попало в протокол?

Вопрос отца застал меня врасплох: я снял светодиодную дугу и внимательно изучал лицо Рей Аянами, напрасно ожидая реакции на свое сообщение.

— Мм. Естественно, директор.

— Поздравляю, тест Войта-Кампфа только что прошел Евангелион версии «ноль-ноль».

Как это там говорится: если бы я не сидел, то упал бы?

— Н-не понял вас. Она — Евангелион?

Позор был гениален, и я усугублял провал методики своей личной тупостью. Отец, естественно, отвечать не стал, впрочем, я и не уделял ему слишком много внимания. Оказалось, я очень быстро привык к поразительной мысли, что Рей Аянами — все же человек, и теперь смотрел на нее, вглядывался в это лицо, пытался понять, что же изменилось и изменилось ли что-то. На этой седой девчонке я меньше чем за час прокололся дважды.

— Я требую доказательств, — сказал я, слыша в своем голосе скверный неуверенный хрип.

— Пожалуйста. Я как ее хозяин выдаю вам разрешение на забор костного мозга.

«Она же, блин, прошла тест!» — чуть не ляпнул я, но тут же взял себя в руки и достал из кейса экстрактор для пункции. Если это цена моего позора, то я хочу точно знать, что меня не надули.

— А теперь представьте, что забор костного мозга станет единственным средством вычисления Ев, — сказал директор. — Пока аппаратное тестирование не выявит подозрение на синтетику, брать пробу вы можете…

— Только с разрешения человека, — сухо сказал я, выставляя ограничитель на шприце. — Понимаю.

— Поговорим о сути сделки, старший лейтенант?

Я обернулся к нему. Все, что происходило в кабинете, плыло мимо него — невозмутимая сволочь опиралась локтями на стол и прятала бороду за сплетенными пальцами. Его партия, его поле, его невнятная выгода. И соперник-дилетант в комплекте — Гендо Икари вчистую обыграл меня единственной пешкой.

— Хорошо. Сейчас.

Я снова посмотрел на Аянами и коротко распорядился:

— Пиджак и блузку — снять.

Девушка поднесла обе руки к горлу и с непроницаемым лицом принялась расстегивать форменную одежду. «Я не люблю пешек. Особенно тех, которыми меня бьют. Вперед, машина». Она раздевалась плавно, мягко, и я напрасно искал в этих движениях хоть что-то нечеловеческое — что-то, кроме полного отсутствия стыдливости. Когда на зеркальную столешницу легла серая блузка, я поднял экстрактор, снял колпачок с иглы и обошел стол, ощущая, как греются щеки — в такое дерьмо я еще не попадал. С одной стороны невозмутимый отец, наблюдающий за брошенным неудачником-сыном, с другой — Ева в простом белом лифчике. И кто из них более отмороженный — не понять.

«Грудь как грудь. По буферам ее от живых не отличишь».

— Прижмитесь к спинке стула, — буркнул я и приставил иглу к белой коже над рукоятью грудины. — И не дергайтесь.

Я завел левую руку за спинку ее стула, некстати напомнил себе, что в блэйдраннеровской модели нет обезболивающего, и нажал на курок. Тупой щелчок, отдача толкает руку, еле слышный хруст кости — и на бледном лице появилась слабая, едва заметная гримаса боли.

«А вот эту функцию вам очень кстати вшили».

— Закончено. Можете одеваться.

В голове звенело — индикатор первичного анализа на экстракторе горел красным.

— Итак? — поинтересовался равнодушный голос.

Я обернулся к отцу. Что-что, а поражения я признавать умею. Особенно перед ним: часто приходилось, видите ли. Практически — одно сплошное поражение.

— Я выслушаю ваши условия и передам их. Но от меня…

— Да, я понимаю. Но вы приложите все усилия. Не сомневаюсь, что в случае разглашения ответственность за провал процедуры возложат на вас.

«Да-да, пьяница с волчьим билетом, который получил второй шанс. Естественно, меня похоронят…»

— Мы задержим информацию о провале Войта-Кампфа. В прессу ничего не попадет.

Это уже становилось просто нереальным — не он ли только вот недавно распинался о несовершенстве методики? Я был разбит, обескуражен, подавлен и слишком слаб, чтобы думать. «Давай, контрольный уже».

— Понимаю, — устало сказал я. — Зачем?

— «Ньюронетикс» разработает новую версию теста. С эксклюзивными правами на поставку оборудования блэйд раннерам.

«Чертовы бабки, отец. Чертовы бабки… И это то, ради чего ты меня мариновал?»

С другой стороны, а что, я должен быть исключением на пути к миллиардным тендерам?