Лев Жаков - Во имя Зоны

— Ты что, реально бабки просишь? Ты вообще кто такой? Слышь, нам такие тут не нужны, вали отсюда. Ребята со всей Зоны идут, чтобы помочь…

Цыган разозлился. Он считал себя свободным человеком, которому наплевать на мнение других, — в Зону пришел по своему почину и собирался уйти, когда сам захочет. Здесь его ничто не держало, по большому счету, и теперь, когда жить в Зоне стало не так вольготно, когда встал выбор — сражаться или подчиняться, он предпочел выйти из игры. И никто не будет ему указывать, что делать!

Он взялся за ствол «калаша», перегораживающий дорогу, и посмотрел в глаза постовому. У пацана было круглое курносое лицо, на щеках светлые веснушки, хотя он не был рыжим, в прищуренных голубых глазах светился праведный гнев, оттопыренная нижняя губа дрожала.

— Я не для того жил, чтобы за просто так сдохнуть. А за твою жизнь ломаного гроша не дам, сопляк. — Рамир резко дернул ствол вниз, выворачивая.

Глаза и рот пацана удивленно раскрылись, он с тихим охом выпустил оружие, и «калаш» упал ему под ноги. Цыган быстро подтянулся и влез в кузов, пока никто ничего не понял.

— Ах ты!.. — Постовой-свободовец вскинул АК.

— Отставить! — крикнул Долг. И добавил негромко, успокаивая: — Командование знает, что делает.

В кузове пахло сыростью, ржавчиной и мочой. Пройдя по присыпанному песком настилу так быстро, как только позволяли раненая нога и спадающий ботинок, Цыган спрыгнул на бетонные плиты моста, где его ждал, ссутулившись, засунув правую руку в карман, Умник.

После операции «Охотники на мутантов» лейтенант постарел, его интеллигентное лицо похудело, нос заострился, очки чудом держались на тонкой горбинке. Потрепанный, грубой вязки свитер болтался на нем, как на вешалке, из многочисленных карманов брезентовых штанов торчали ручка, блокнот, антенна рации, складной перочинный нож с несколькими лезвиями. Плешь увеличилась и занимала теперь почти всю голову, осталась только узкая полоса тонких волос над ушами да на затылке.

— Штаб там, — кивнул Умник и двинулся в том направлении, опережая Цыгана. Видимо, помнил, каково ему пришлось при их первых встречах.

Почти сразу за воротами земля резко уходила вниз, в длинной ложбине были проложены рельсы, налево они тянулись практически через весь лагерь и ныряли перед стеной в тоннель. Лагерь лежал по ту сторону путей. Через железку был перекинут мост, слева от него вдоль путей стояли два одноэтажных здания — бараки, где жили сталкеры.

Однажды Цыгану довелось здесь побывать, и с тех пор многое изменилось. Лагерь выглядел совсем не так, как раньше. Во-первых, тут стало шумно. Бывшая армейская база полнилась гулом голосов, все звенело от напряженной деятельности, лагерь гудел, как улей. Во-вторых, если в прошлый раз людей тут можно было встретить в основном или в штабе, или в «баре» — на поляне вокруг костра за бывшим железнодорожным депо, — то теперь везде были сталкеры. Впереди, на асфальтовой дороге, ведущей от моста к штабу, сержант с шевроном «Долга» на кожаной куртке гонял десяток свободовцев строевым шагом. Свободовцы шагали нестройно, шутили и смеялись — но, сука, шагали! Цыган потряс головой, чтобы убедиться, что не спит.

Из-под моста, по которому шли они с Умником, доносились голоса. Цыган перегнулся через перила и заглянул под мост. Там были разбиты палатки, на путях горел костер, на котором что-то булькало в котелке. Трое сталкеров сидели на рельсах, один лежал возле палатки на одеяле, двое устроились на перевернутых деревянных ящиках и чистили оружие.

Цыган догнал Умника, пристроился рядом. Они дошли до перекрестка, и Цыган снова осмотрелся. По левую руку от него стояли бараки, напротив них — два полукруглых ангара, а дальше, на траве, — палатки, много палаток. Сталкеры ходили, сидели, лежали, кто-то читал, кто-то спал, кто-то резался в карты за импровизированным столом, сооруженным на скорую руку из железной бочки и обрезка фанеры, кто-то отжимался или тягал гири, кто-то зашивал рюкзак, мыл посуду, разбирал ствол, травил анекдоты…

— Да это настоящий военный лагерь! — воскликнул пораженный Цыган.

— Потому что это настоящая война, Рамир, — отозвался Умник. Он устало потер лоб и добавил: — Как же генерал забрал столько власти? Сами военсталы не сумели бы. Может, у него какие-то странные способности есть? Каким образом он все время побеждает? После его нападений не остается свидетелей, он убивает почти всех, кого-то берет в плен — но никто не возвращается.

На перекрестке к ним подбежал молодой встрепанный сталкер; из открытой кобуры торчала рукоять тэтэшника, ворот старенькой гимнастерки был расстегнут.

— Сообщение от дежурного с Радара! — выдохнул он и сунул в руки Умнику бумажку.

— Ответ срочно нужен? — отрывисто спросил свободовец и положил листок в карман. Молодой разинул рот:

— Вы не прочитаете?

— Потом, потом, — бросил Умник, не останавливаясь. — От последнего отрада известий нет?

— Пока нет! — козырнул посыльный. На треугольное худое лицо падала тень от козырька советской фуражки, на месте кокарды был пришит шеврон «Долга». Умник резко остановился, так что Цыган врезался в него.

— Простите, — извинился Умник и повернулся к посыльному: — Начмед где? Разыщите его, пусть подготовит санблок для приема.

Впереди справа от дороги торцом к ним стояло двухэтажное здание штаба, слева — полуразрушенный ангар для военной техники. В ангар вел асфальтированный пандус, возле него, на углу перекрестка, были навалены мешки с песком, образуя полукруглое заграждение высотой по пояс.

Молодой убежал, придерживая кобуру. Умник с Цыганом двинулись дальше, но не успели пройти и пяти метров — наперерез им тяжелой трусцой направился атлетического сложения седой сталкер с пышными усами, в одной клетчатой рубашке с закатанными рукавами.

— Капитан, так нельзя, честное слово! — еще не приблизившись, начал усач. — Вы обещали моим ребятам двадцать стволов, а мы получили только пятнадцать, у двух приклады отвалились, у одного резьба сорвана, гранат не выдали вовсе, нам завтра на вылазку, а вооруженец говорит, на всех снаряги не хватит…

— Какой отрад? — отрывисто спросил Умник на ходу.

— Восьмой, «Свобода».

— Это вы вчера устроили бучу в арсенале? Усач пригладил усы.

— Так эта сволочь нас выгнать пытался, когда мы хотели причитающиеся нам стволы забрать, и еще грозился…

— Разберемся, — сказал Умник. — Подойдете на склад вечером, и чтобы дисциплину соблюдали.

Усатый хотел возразить, но вместо этого сказал, улыбнувшись, отчего вокруг глаз разбежались морщинки:

— Будет сделано, капитан!