Острогин Макс - Мертвецы не танцуют

Курок продолжал про сумраков.

– Сумрак он тоже когда-то человеком бегал, только с некоторыми отличиями. Некоторое генетическое отклонение, пальцы на руке всегда срастались, и кости гнили, и кожа гнила. Раньше это лечили, а потом перестали, неразбериха началась. А кости у них все болели и болели…

Добрались до моста. Две железные дороги пересекались, наша уходила к центру, другая текла на запад и северо-восток.

– Вот здесь их больше всего и встречается, – Курок ткнул пальцем. – Именно вот под этим мостом. Они мясо любят… Знаешь Шныря? Он сома поймал. Подземного, само собой. Достал из этого сома пузырь, надул его горячим дымом, а снизу крысу привязал, не придурок ли?

Голова заболела. Сильно. Думал избавиться от скуки и Серафимы. От Серафимы избавился, теперь Курок есть. Еще лучше, еще веселее.

Сползли по насыпи. Под мостом стояла древняя ручная дрезина, с колесами, с рычагами, свеженькая.

– Ух ты! – Курок ткнул пальцем. – А я думал, сказки! А она существует…

Он тут же поспешил к тележке, забрался на нее и начал дергать за ручку. Дрезина принялась издавать восклицательные звуки, чрезвычайно пронзительные и живые, мне страшно даже как-то стало.

– Это она, адская телега! – орал Курок. – На ней черти грешников прямо в ад забирают!

Идиот какой-то.

Сколько мечтал о настоящем деле и вот домечтался. Иду в зоопарк с придурком. Отлично. С другой стороны…

С другой стороны, задание важное. Если действительно есть боевой спутник, которым можно управлять…

Только зачем ко мне этого идиота прицепили?! Уже надоел! Я его…

Я выдохнул и стал читать тропарь смирения.

После чего решил больше не думать. Зачем? Жизнь расставит все на свои места, она всегда всех по нужным полочкам сортирует.

– Слушай, Дэв, когда вернемся, ты поговори с Япетом, ладно?

– О чем?

– Ну это… Чтобы паек нам усилили. Мы же жизнью идем рисковать, нам положено.

– Поговорю…

– Нормально. Старик тебя, кажется, уважает.

– А ты чего вызвался? – спросил я.

– Я? А фиг знает… Чего-то решил, прогуляться, что ли…

Не понимаю. Что-то я ничего не понимаю. Ладно, поживем.

Курок дернул за ручку дрезины еще несколько раз, дрезина не ответила никакой взаимностью, Курок спрыгнул, вернулся ко мне.

– Смотри, – Курок протянул руку.

Очки.

– На дрезине лежали.

Курок натянул очки на нос и сразу стал выглядеть умнее. В очках, в берете.

– Глаза болят, – Курок снял очки. – А в общем, ничего… Это та самая, наверное.

– Какая та самая?

– Дрезина Смерти, ты что, не слышал? Она увозит людей на Запад, а потом возвращается вся в крови! Но это все вранье…

Курок был явно разочарован.

– Никуда она не поехала, – сказал он. – Ни крови, ничего, только очки эти.

Дрезина скрипнула, Курок вздрогнул.

– Кто-то на ней ездит, – сказал я. – Возможно, бомбе-ры… Или другие, те, кто выжил…

– А, плевать. Пошли дальше, жрать охота, тут попрыгун скоро, до него лучше не жрать.

Впрочем, по этой дороге нормально продвигаться уже не получилось – метров через триста начинались поезда. Они стояли друг за другом, сливаясь в бесконечный состав. Черные, выгоревшие на солнце. Я видел старые фотографии, с этими самыми поездами. Как они тут раньше стояли, после того как попрыгун возник. Новенькие зеленые вагончики, только-только покрашенные, блестят. И мертвецы. Целые вагоны мертвецов. Стоят. Плотно стоят, друг за дружку цепляются, упасть не могут. Не верится просто. Япет объяснил. Людей раньше было много, больше, чем нужно, и все они в городе не помещались, как ни старались. И каждый день из загорода ездили внутрь кольца. Кто на обычных поездах, кто на подземных, кто на машинах, а некоторые и на кораблях приплывали. И везде впритык все стояли, чтобы больше влезало. Вот здесь тоже. Поезда. Ехали, а как в попрыгун попадали, сразу все и умирали.

Так потом и стояли, мертвые. Постепенно, конечно, гнили, падали, потом время прошло – лета-зимы, солнце-мороз, и костей не осталось. Страшное место. А попрыгун здесь до сих пор остался, даже разрастается, тоже постепенно, метра на два в год.

– Стоим, – сказал я.

Остановились.

Попрыгун начинался сразу за двойным скрещенным столбом. Чтобы кто-нибудь посторонний, забывчивый или просто дурак не сунулся, столбы были обвешаны знаками, в той или иной степени изображавшими смерть и прочие запреты. В основном черепа, пробитые молниями, черепа с перекрещенными костями, надписи «stop», знаки, изображающие две ступни, перечеркнутые красной линией, и большой белый квадрат с устрашающим черным зайцем – чтобы все видели, что попрыгун.

Сам попрыгун никак не выдавал присутствия, такая же сухая трава, рухлядь разная. Вдоль путей тропинка. Все, ничего необычного. Папа только очнулся, замурчал, завозился, шерстью зашевелил. Ну, и труп еще. Метрах в сорока. Воняет, слышно даже.

– Трупяк, – указал Курок. – Влетел кто-то. Не наш.

Ясно, что не наш. У нас совсем уж безграничных дураков

нет – в попрыгун сунуться. Может, северный какой…

– Северные тоже не дураки, – услышал мои мысли Курок. – Посторонний дурачок, прыгнул в люк, барашек.

– Он что, знаков не видел? – спросил я. – С той стороны тоже есть.

– Может, ослеп, – предположил Курок. – От дурости.

– Запросто мог ослепнуть. На солнце вспышка раз – он и ослеп. И в попрыгун. Вот и поджарился.

– А какая разница, труп как труп, – Курок пожал плечами. – Ясно, что не наш. Да мало ли тут у нас народу болтается, не сосчитаешь. И что?

– Надо, наверное, достать, – сказал я. – А вдруг что полезное на нем?

– Точняк, – обрадовался Курок. – В прошлом месяце Черепаха в трубе трупак выловил, а у него шагомер! Чтобы шаги мерить. Вдруг у этого тоже шагомер?

Курок достал кошку. Кошка у него отменная оказалась, мне бы такую. Титановая, механическая и еще с таймером. От двух до шестидесяти секунд, очень удобно. Устанавливаешь, кидаешь, а она раскрывается уже в нужном месте.

Курок принялся раскручивать кошку над головой, кошка засвистела, и Курок метнул ее в труп. Кошка в труп не полетела, а полетела в столб, попала в знак с ухмыляющимся скелетом и с грохотом его обвалила, застряла за трупом. Курок дернул, тросик натянулся и зазвенел, Курок пустился дергать, извлекая глухие вибрирующие звуки, совсем как в старинной музыке, а я еще подумал, что слишком много что-то сегодня звуков, все звучит – то дрезина, то этот шнур.

Но кошка села плотно, сколько Курок ни дергал, ничего у него не получилось. Отобрал у него трос, сам стал тянуть. Сначала плохо шло, потом, наоборот, заскользил просто. Вытянул труп за столб. Курок снял автомат.

– После попрыгуна никто не выживает, – усмехнулся я.