Макс Острогин - Большая Красная Кнопка

– Так организуй, рыбец. Если вы собаку там поймали, сразу скажу – я собаку жрать не стану, я не из леса. И китайцев не стану, они заразные… Такое впечатление, что я сто лет не ела… Почему?

– Бывает, – ответил я.

– Недоговариваешь, рыбоедина. Ладно, разберемся.

Я улыбнулся.

Впервые за последнее время мне стало спокойно. Все вроде бы не так уж плохо. Выздоравливаю. А теперь точно поправлюсь. Смогу ходить. Видеть.

– Что это за мелкий урод с тобой? – спросила Алиса. – Брата себе, что ли, выписал? Это он тебе ухо отгрыз? Он тоже из Рыбинска?

– Почти. Из Слоняево.

– Слюняева? Не слышала про такое… Хотя очень похож. Мне кажется, я его где-то видела уже, ухогрыза этого…

– Это дежавю.

– О! – Алиса покачала головой. – Я гляжу, ты слов умных понабрался… А я где была?

Не помнит? Или прикидывается?

– На тебя покрышка упала, – ответил я. – Сверху – бац – и прямо по мозгу. Сотрясение образовалось. Потеря памяти.

Алиса почесалась еще громче. Егор молчал. Наверняка на нас смотрел.

– Ага, – подтвердил я. – Покрышкой – бац, голова не помнит.

– Мрак, – сказала она. – Что-то я тебе совсем не верю, рыбец, ты просто редкий брехун, я всегда это знала. Надеюсь, ты не воспользовался моей беспомощностью?

Алиса ухмыльнулась. Я не видел, но она ухмыльнулась.

Зубы пожелтели. Пока Алисы не было, зубы у нее пожелтели. Волосы отросли и сбились в космы, ногти обломаны, а те, что не обломаны, грязны и заскорузлы. Вид просто страшный, хорошо, что я не вижу.

– Ты точно… – Алиса подмигнула. – Ну это, не безобразничал?

– Дура. Полная и бесповоротная.

– Ага, бесповоротная… Что-то я чешуся… Помнится, у тебя, Рыбинск, была куча блох, ты их все время жарил и жрал… Ничего омерзительнее в жизни не видела. Жареные блохи, это ужасно… Дэв…

– Что?

– Я что-то ничего не помню, а? И чешусь.

– Мы все чешемся, – ответил я. – Образ жизни такой.

– Воды горячей, что ли, нет? – поморщилась она. – Смотри, Рыбинск, покроемся коростой…

– Будем как коростель, – сказал я.

Алиса хихикнула.

– Коростель… Нравится мне это слово, надо запомнить его. У нас коростель какой водится?

– Нет вроде.

– Ясно. Дэв, ты, кажется, жениться хотел? Как успехи?

Я пожал плечами. Как успехи? Никак. Какая уж там женитьба, еле живой, а теперь еще и без пальцев. И не вижу.

– Неужели не нашел никого достойного? – осведомилась Алиса. – Такой выдающийся человек, и никого? Или ты это… Меня дожидался?

– Дура ты, – сказал я. – Ничего с тобой не делается. Тебе по голове приложили, но, кажется, на благо это не пошло, совсем не пошло…

– Это я так, на всякий случай… – Алиса зевнула. – Я тебе верю, Рыбинск. Что так холодно-то?

– Зима.

Прекрасное слово.

Алиса зашуршала, укрывалась газетами.

– Что-то я себя не очень хорошо чувствую, – сказала она. – Когда домой пойдем?

Домой…

Где этот дом? Дом – это потом. В слона, вот куда, там хорошо, пусть Егор радуется.

– Скоро, – ответил я. – Скоро домой. В слона. Мы тут в слонах живем.

– Так и знала. В слонах живут.

Егор закашлялся.

– У него, кажется, жаба, – сказала Алиса.

– Жаба?

Мне было приятно. Говорить с ней. О ерунде. О Рыбинске, о жабах каких-то дурацких, давно не слышал ее голоса. Почти год. Больше года. Как идет время. Не успеешь глазом моргнуть, и вот ты уже старый, хромой и бесполезный. Я уже хромой. Пальцев не хватает, жить без ножных пальцев не так уж удобно, ведет в сторону, покачивает. Пол-уха тоже нет, слышать плохо буду. Я уж не говорю про глаза. Ничего.

– Какая еще жаба? – спросил я.

– Грудная, – ответила Алиса. – Он, наверное, икры нажрался, теперь у него внутри жаба. Жаба кашляет, и он кашляет… Ему серебряную дробь надо глотать.

– От жабы?

– От жабы. А вообще где мы?

Алиса огляделась.

– Как бы ответить правильно…

Я тоже огляделся.

– В заднице, видимо? – опередила меня Алиса. – Очень на тебя похоже, Рыбинск. Куда бы ты ни пошел, всегда в какую-нибудь дрянь влетаешь. Что-то местность незнакомая… Мы не в Рыбинске случайно? Не, не отвечай, а то я с собой покончу. У меня сейчас психика нестабильна. Послушай, как там тебя, Прыщ? Ты пукалку убери, а то выстрелить можешь. Я вообще не могу, когда в меня целятся, – изжога начинается.

– Она что, очнулась? – спросил Егор.

– Еще один. – Алиса зашуршала бумагой. – Дэв, ты вообще как, специально их прикармливаешь? Дураков?

Я кивнул Егору. Он, кажется, опустил двустволку.

– Вот и правильно, – сказала Алиса. – Не стоит с ружьем баловáться, можно отстрелить себе что-нибудь полезное, спроси у Дэва, он знает, какое это горе… Так вот, Прыщ, теперь я тут главная, ты меня слушайся. Рыбец – он слабоумный и убивать любит…

Пусть привыкает. Алиса – это как сыть. Только сыть ест тело, а Алиса начинает с мозга. Грызет его, грызет, пока… Пока не привыкнешь.

– Вообще, Прыщ, ты зря с ним связался, – сказала Алиса. – Наш Рыбинск – просто ходячий праздник…

Алиса замолчала.

Егор хлюпнул носом. Нога не болела.

– Жрать все-таки охота, – сказала Алиса. – У вас ничего нет? Дэв, я помню, ты в свое время сушеными бычками увлекался? А? У тебя там карася какого-нибудь не завалилось за подкладку?

– Нет. Караси закончились.

– Жаль. Я по ним ностальгирую. Ты знаешь такое слово?

Я не очень знал про ностальгизацию, но ничего, Алиса мне потом объяснит. Как-нибудь.

– Неплохо бы что-то пожевать спросонья, – негромко сказала Алиса. – Супу похлебать. Супу наварите мне, уродцы?

– Наварим, – сказал я.

Варить суп не из чего, но ладно, сварим из сапога. Пошарим по округе.

Снег. Хорошо бы перебраться под крышу, но Егор говорит, крыш мало осталось, дома все попадали, в обозримом окружении совсем почти не осталось целых. Да и не хочется под крышей, вдруг толчки повторятся? Если уж Вышка завалилась… Без крыши лучше. Я подумал, что потом мы не будем ничего здесь восстанавливать. Слишком тут много нехорошего произошло. Найдем чистое место, разведем в нем жизнь заново…

– Вот и хорошо. Я посплю, а вы мне потом расскажете. Что и куда.

– Погоди, – сказал Егор.

– Чего годить-то?

– Сейчас…

Егор принялся ковыряться за пазухой, я слышал.

– Ого, – сказала Алиса. – Это что, снаряд? Или в носу ковыряться? А ножик зачем?

– Это свеча. Она немного слиплась, надо расправить.

– На цветок похожа, – заметила Алиса уже без ехидства. – Красивая.

Егор пыхтел, наверное, полчаса. Алиса молчала, из чего я заключил, что свеча действительно стоящая.

– Все, – сказал Егор. – Готово вроде… На.

– Что? – спросила она.

– Это тебе.

– Зачем?

– Подарок.

– Спасибо…

Растерянно.