Александра Гардт - Эпоха лишних смыслов

Я мотаю головой, не отключаясь от своей темы. По идее, можно открыть выход прямо сейчас, но чем закрывать? Не хотелось бы очередной сексуальной революции в нашем мире.

– Дети, вы же разрушаете романы. Плохие, хорошие, посредственные. Все равно – литературу. Не даете определенному количеству людей прочитать и подумать. Ужаснуться. Переработать информацию, сделать выводы. Не захотеть жить в описанном мире. Или, наоборот, захотеть. Вы убили литературу.

– Пока она не убила нас! – орет Макс. – То, что ты описал – давно в прошлом. Сейчас никто не читает, чтобы сделать выводы. Все читают, чтобы не делать выводов, чтобы забить освободившееся время, понимаешь?! Понимаешь, откуда прорывы?!

– А ты весь такой с выводами, значит?

Макс вытягивает руку, чтобы выстрелить. Борис чуть смещается по нашей оси, и я понимаю, что произойдет через мгновение. Пуля попадет в меня, потому что кое-кто растворится в воздухе.

– Стой! – ору, вздергивая руку, выбирая не лучший вариант. Надо уходить с линии огня, а я трачу время на другое.

Мгновение застывает, размазывается в искусственном воздухе мира. Где-то вдалеке светят фары подъезжающих машин, капли падают за шиворот, бегут вдоль позвоночника. Тик-так. Сейчас мы просто пристрелим друг друга. Борис грустно улыбается – ни дать ни взять джокер. Локи. Демиург. Бог. Инь и Ян. Альфа и Омега. Откуда столько страдания во взгляде?

В воздухе гремят два выстрела, и я замираю, пораженная, с остановившимся сердцем. Борис отлетает с нашей хорды «Оливия – Макс», и на его груди расплываются два красных пятна. Справа на коленях, в измазанных грязью джинсах едет по инерции Гера. Совсем такой же, как обычно. Только за его спиной – непонятно как открытый прорыв. Волосы забраны резинкой, а виски и затылок по линии роста – бриты. В каждой руке по пистолету.

Время отмирает, он вскакивает на ноги, резкий, быстрый, в одно движение засовывает оружие за пояс, хватает нас с Максом – и увлекает обратно в прорыв. Последнее, что я вижу – подъезжающие машины и лежащее под дождем тело Бориса.

На одно мгновение минусовая температура обжигает мокрую рубашку, облепившую тело, но потом я сразу оказываюсь одета в куртку.

– Ну, слава богу, бля, – интеллигентно выдохнул Гера, и я рассмеялась. Снегу, свету фар внедорожника, Мишке, вылезавшему с водительского сиденья.

– Справились? – округлил глаза Макс.

– Ни черта мы не справились. Вот он – справился. – Я аккуратно толкнула Геру в плечо. – А мы бы с тобой перестреляли друг друга.

– Знаешь, я сообразил. Вообще не собирался стрелять.

Мне даже отвечать не захотелось, но надо было договорить.

– Не сообразил ты. Не ври хоть себе. Я попыталась бы снять Бориса раньше и не по той траектории, но…

– Но вы бы перестреляли друг друга все равно, идиоты убогие, – фыркнул Гера.

– Неужели всё? – невпопад спросил Макс, избегая смотреть на меня.

– Не всё. Во-первых, скажи спасибо, что я спасла твою курицу. Во-вторых, где тебя носило, пока я моталась по второй части в поисках выхода? В-третьих, ты ублюдок.

Я не заметила, как оказалась притерта к нему почти что вплотную. Голову пришлось выворачивать наверх: никаких каблуков и никаких поблажек. Смотреть впервые было не больно.

Макс сощурился – и на мгновение отвел глаза. Больше в этой истории не осталось ничего. Хорош Макс, да не наш. Первое впечатление – самое верное. Я развернулась и пошла к благоразумно убравшемуся подальше Гере.

– Ты поэтому никогда не деконструируешь?

– Почему? – спросил он как-то неловко.

– Да потому что ты Нео, твою мать.

– От Нео слышу.

– Но мир-то как закрыл?

– Не закрыл, а деконструировал.

– Издеваешься?

– Читать надо было, а не с Гамовым лаяться.

– Заткнись, Туров.

– Меня еще напечатают большим тиражом, да? – Он ухмыльнулся, открывая дверцу, и я устало обняла его в ответ.

Я зашла домой и обомлела. Везде горел свет. Я могла поклясться, что покидала темную квартиру последней, но к моему возвращению ситуация каким-то образом изменилась.

Помявшись мгновение в прихожей, мучимая воспоминаниями, я развернулась и уверенно направилась обратно. Дверь – ожидаемо – захлопнулась перед моим носом сама по себе, будто от порыва ветра. Другой вопрос, что никакой ветер не поднял бы тяжеленный массив, да и ясно все стало еще с порога.

Борис нарисовался в комнате, как фотография на бумаге при проявке. Укоризненно посмотрел на меня – и протянул руку. Я отпрянула. Бежать было бесполезно, но сдаваться не хотелось адски.

– Пойдем, – сказал он нетерпеливо и моргнул, как телевизионная картинка.

– Нет, не пойду.

– Ты понимаешь, что спорить со мной не имеет смысла?

– Вполне.

Я засунула руки в карманы и одним жестом выключила звук на телефоне. Теперь оставалось каким-то образом набрать Гере. Или кому-нибудь еще. Помнится, на Vertu я умела печатать вслепую и левой рукой. Проклятый Apple.

– Вы пошли против меня.

– Разумеется. – Я нервно хмыкнула.

– А я просто пришел забрать тебя. Пора. Сколько ты будешь откладывать?

Понимание сотрясло мои плечи, и я сделала еще один шаг назад, раздумывая, не выпрыгнуть ли в окно. Все-таки третий этаж, не так высоко. Но спорить с демиургом, решившим, что ему все нипочем… Себе дороже. Просто не успеваю.

– Не надо пытаться кому-нибудь позвонить. Давай спокойно уйдем. Ты проживешь, сколько захочешь, в своем уютном выдуманном мирке, а потом я вернусь за тобой.

Он наконец обрел плотность и осязаемость. Его предложение с каждым мгновением нравилось мне все меньше и меньше, поэтому я сказала, подавив вздох:

– Ничего не получится. Для начала, нужен прорыв, чтобы мне как следует снесло крышу.

Борис покачался с мыска на пятку, задумчиво пощелкал пальцами, будто приманивая убежавшую мысль, а потом спохватился:

– Прорыв. Точно, как я мог забыть.

И комнаты не стало. Вместо нее за спиной Бориса воссияло бледно-золотое пятно света, а я с содроганием поняла, что именно так выглядит вход в мой мир, который я решила сконструировать по всем правилам и против всех доводов здравого смысла, который я радостно писала уже несколько дней, не сказав никому ни слова. Прорыв, в отличие от других, не манил. Он выглядел очень настоящим, очень реальным и очень правильным. Я на мгновение прикрыла глаза и решила, что Борис, в сущности, прав. Зачем тянуть, бежать куда-то от неодолимого факта, что Макс никогда не будет моим.

– Отличный мир. – Борис качнул головой. – Максим там как живой. И совсем свободный, скучает, ждет помощницу.

Сердце затянуло. Я думала, что у меня будет хотя бы месяц до того, как все узнают, что текст – моего авторства, и начнут читать. До образования настоящего прорыва. Но Борис все точно подметил еще при первой встрече. Мой личный конец света наступал задолго до Нового года.