Дмитрий Володихин - Тихое вторжение

Я слушаю его и чувствую ложь. Нет, не в большем. В большом всё очень складно получается и очень правдоподобно. Но какая-то мелочь мне покоя не дает. И торопиться, как на грех, надо. Скоро сюда явится сверхсталкер, не до мелочей станет. Запас ему понадобился… Запас… Но ведь он тут, у своей резиденции, такой аномальник устроил, хоть святых выноси! Стало быть, речь идет не об основании дела, а о его расширении.

Следовательно… следовательно…

Дело у Фила уже где-то есть! И не в Зоне притом. А если так, то большие скопления артефактов и аномалий давным-давно перешагнули Периметр. Коли прав Михайлов, нас в самом скором времени ожидает увеличение Зоны. Она, зараза, выбросит протуберанцы тютелька в тютельку к складам Фила и его команды.

Вот тварь-то! Вот чмище! «Деловые люди…»

– Клещ, два вопроса. Пятнистый еще не на подходе?

– Сказал бы.

– Фил врёт?

– Не понял.

– Ты чувствуешь всех нас. Скажи, нет у тебя чувства, что он врет?

Клещ усмехнулся:

– Ну ты даешь стране угля, хоть мелкого, но много! Никогда темные сталкеры не могли читать чужие мысли. Разве только определять самые общие намерения.

– Как у него с намерениями?

Клещ не отвечал минуту-другую, а потом заявил:

– Возможно, ты прав…

Тогда я говорю барыге:

– Вот он твое дерьмо только чует, а я точно знаю, поскольку не всех ты своих корешей положил, кое-кто раскололся. «Можно было бы, можно было бы…» Где, «деловой человек», твои сады? Облетим их на вертушке, тогда и будет тебе врач. Может, за пару часов кровью не истечешь вконец.

Фил ответил глухо:

– Химки. Баковка. Перловка. Малино.

– Точные адреса или координаты местоположения.

Он назвал. Без запинки выдал нам главную свою драгоценность. И я понял: не врет. Восемь бойцов у него оставалось, они сады аномалий парами стерегут, всего четыре пары. Попутно и друг за другом приглядывают. А то ведь оставишь одного, так он, шельмец, реквизирует урожай, даст деру. Ищи-свищи…

– Клещ?

– Намерения обмануть я не чувствую.

– Тогда – второй раунд.

Мы с Толстым оттащили к вертолетам нашего голышка, а Бекасов со своим стрелком – сержанта. Хотел я припахать Клеща на должность носильщика, но вовремя одумался. С его стороны еще больша́я любезность, что он помогает. Тем более – так помогает.

Мы лишь переглянулись с ним, и он подцепил Филовы ботиночки, да резаные брючки с рубашечкой, да резаную же куртку.

– Зря стараетесь, – прокомментировал барыга, – можете хоть всю подкладку спороть, золото нигде не зашито.

Ничего мы ему не ответили. Знал бы, на кой ляд понадобится ему рванина, не кукарекал бы…

Он ведь почему такой спокойный? Не знает, что Лис у нас под замком и ждет, что его живая палочка-выручалочка явится за ним куда угодно, хоть в изолятор ЦАЯ, накрошит народу, сколько понадобится, а его вызволит. Если же Лис с «сынком» не поспеют, так драгоценный товарищ Куковлев побег устроит. Не все карты отыграны, есть еще пара козырей на руках…

Давай-давай, друг, надейся. Говорила мне бабуля, средоточие народной мудрости: «Надежда проходит на последней стадии». «Чего, ба?» – интересовался я. «А всего, внучок», – отвечала она, вновь отказывая мне в денежном пособии на мороженое.

– Вылезайте, доктор, ваш работа сама к вам пришла.

Сержанту не повезло. Пуля пробила ему верхушку легкого, кровь пузырилась у парня на губах, лицо почернело. А Фила быстро привели в порядок, врач еще пошутил: «Ерунда. До свадьбы заживет», – на что барыга флегматично ответил: «Седьмую свадьбу мне планируете? Почему бы нет».

Тогда мы с Клещом, ко всеобщему удивлению, принялись наряжать пленного в его покалеченную одежку. Он еще сам не понимал, в каком сюжете предстоит ему участвовать, всё пошучивал:

– Отличный сервис, но отчего вы до сих пор не дали мне прайс-лист?

Помните, парни, я говорил, что всякому солдату российской армии положено по сколько-то там сантиметров белой, черной и «защитной» нитки, а также по три швейных иголки? Браво интендантской службе! Мы воспользовались запасами спецназовцев, скрепив широкими стежками рванину Фила.

Потом я говорю Клещу:

– Знаешь, лучше всего – прямо перед его хоромами. Он ведь тут лучше Шишака устроился. Тот, дубинка, в феодалы полез, подземный замок себе обустроил. А этому замок без надобности, но на меньшее, чем царская резиденция, не согласен.

Клещ зырит на меня с непоняткой:

– Какая тебе тут царская резиденция?

– Эх ты, физикоматематик! В Коломенском раньше великие государи жили. Роскошнейшее место! Кругом сады, сады… яблони в цвету, всё на свете в цвету. Словом, истинное преддверие райского сада.

Он буркнул:

– Вот где мне это ваше словоблудие гуманитарное…

– Ничего ты не понимаешь. Этот упырь отхватил себе хоромину что надо: Полковничья палата у главных въездных ворот. В двух шагах – собор Вознесения, лучшее, что у нас построили за всю первую половину XVI века. Может быть, вообще лучшее, что у нас когда-либо построили…

– И на кой нам твой собор?

– Вокруг него – чудесная лужайка. Открытое, ровное место. Дальше – спуск к реке, а за рекой – дали, дали… Прекрасно. Душе весело.

Клещ посмотрел на меня с большим подозрением. Как на двухголовую зверюшку из Кунсткамеры посмотрел.

– Пси-воздействия не чувствую… Может, ты перегрелся, Тим?

Вот они, черствые души физикоматематиков! Им о тонких материях, а они – как баран на новые ворота…

– Что неясно, Клещ? Открытое ровное место и да́ли. Дали, мать его, дали! До хренищи далей в правильную сторону.

– А.

– И гениальное архитектурное сооружение. Высокое, прекрасное. Любуйся – не хочу. Хоть вблизи, хоть издалека, – красотища.

– Угу.

Тут Фил начал просекать, что ему есть о чем беспокоиться.

– Мы… не летим?

На сей раз тело барыги транспортировали спецназовцы. Они же вытащили откуда-то из музейных запасов стол с двумя стульями и поставили их посередь лужка.

Я не побрезговал лично примотать Фила к одному из стульев. Так, чтобы ему удобно сиделось и несподручно было рыпнуться не по делу. Носовой платочек свой не пожалел, накрыл темечко гаду, чтобы не напекло.

А затем я отозвал Толстого в сторонку и тихо-тихо передал ему три вещи: деньги, бриллианты и пакетик с листочками.

– Костя… не знаю, как сказать… Если я отсюда не выберусь, деньги – моей жене Кате, бриллианты – семьям ребят, которых сегодня скосило, а листки – Яковлеву. Насчет листков: за них сполна кровью плачено. Они дороже моей жизни или твоей… Яковлеву их передай, что бы ни случилось и любой ценой. Всё понял?

– Понял. Только… я думал, всё, на сегодня пошабашили…

– Главный аттракцион еще впереди.