Александр Рыжков - Красавица Миррил, чудовище Миррил

Это было похоже на детское воспоминание. То беззаботное, счастливое время, когда Сик ещё не передал Миррил магический дар. Миррил чувствовала себя в своей тарелке, значит, успело пройти какое-то время после того, как Сик забрал её с помойки. Был вечер, девочка сидела у любимого камина в гостиной уютного пригородного домика своего благодетеля и время от времени подбрасывала щепки в огонь. Ей нравилось глядеть, как они быстро занимались пламенем, чернели и превращались в крохотные угольки. Сика не было дома несколько дней – уехал на встречу архимагов Ордена Восьми Старейшин в Мистор. Миррил знала это. Также она знала, что старик скоро должен приехать: или ночью, или к утру.

В доме никого не было, но Миррил не чувствовала себя одиноко. Холодильник и погреб были забиты едой, в тумбочке, что стояла возле кровати Сика, лежали деньги, которыми можно пользоваться при необходимости, а в камине потрескивали поленья и жглись щепки. Девочка была счастлива. Настолько, насколько вообще возможно быть счастливой. Другие дети бы давно заскучали, но только не Миррил. За всё время отсутствия Сика она не выходила дальше забора их домика. И не видела в этом нужды. Её дом был здесь. В нём Миррил чувствовала себя защищено. Да, порой было скучновато без компании сверстников. Но лёгкий налёт грусти, одиночество, замкнутость – были частью характера Миррил. Поэтому она чувствовала себя как никогда здорово. Правда, уже начала скучать по Сику. Но, подобно рыжему огню из камина, девочку грела уверенность, что старина фарк вскоре вернётся. Откроет дверь и улыбнётся с порога. Миррил выронит из рук щепки (так старательно срезанные ножом с полена) и побежит к нему обниматься. Врежется в его громоздкий живот и буквально утонет в нём, пытаясь как можно сильнее обнять старика. А он в ответ сожмёт её крепко-крепко верхними руками, а нижней, рудиментарной, будет поглаживать по спине и бёдрам…

«Кобковый ты ублюдок, Сик, фарлиный ты старый пердун, ты отнял у меня даже это! Испохабил мои единственные приятные воспоминания! Зачем ты явился мне в «кабинете для допросов»? Я ведь могла и не знать… Будь ты проклят Святой Ненавистью, я ведь могла и до сих пор считать тебя лучом света в моей грёбаной мрачной жизни!» – подумала Миррил и удивилась, что во сне может так отчётливо думать. Она посмотрела на свою руку, пошевелила пальцами. Да, полный контроль над телом и мыслями. Это какой-то странный сон. Миррил поглядела на девочку, подбрасывающую щепки в камин, потом подошла к зеркалу, что висело на стене, напротив камина, поглядела на отражение и увидела себя. Себя теперешнюю. Молодую магиню, с печатью боли пережитых испытаний в глазах. А за спиной она увидела камин и сидящую возле него девочку – Миррил прежнюю. Наивную и счастливую.

Миррил теперешняя просто не могла поступить иначе. Она подошла к себе и положила руку на плечо. Девочка вздрогнула и обернулась. Какие-то мгновения на её личике застыл испуг, но вскоре он сменился пытливым выражением.

– Ты меня видишь? – спросила взрослая Миррил.

– Ещё и слышу в придачу, – хихикнула девчонка Миррил.

– И совсем не боишься меня?

– Чего мне тебя бояться? Мы с тобой вместе жили на улице, забыла что ли? – игриво спросила девочка.

– На улице… – взрослой Миррил совсем не понравилось то, что она услышала. Насколько она помнит, ей в те злосчастные дни жизни на улице не приходилось общаться со своей взрослой копией… Но что тут удивляться? Это ведь всего лишь сон. Дурной, странный, попахивающий расстройством психики сон. Ведь правда?

– А вот ты почему-то боишься меня, – девчонка легко прочитала страх в глазах взрослой копии.

– С чего мне тебя бояться? – неуверенно пробубнила теперешняя Миррил.

– Ты мне скажи, – хихикнула девчонка и повернулась к себе спиной, чтобы продолжить кидать щепки в огонь.

Недолго помешкав, Миррил села рядом. На старенький ковёр из медведоновой шкуры. Дрожащие в голодном нетерпении языки пламени жадно глотали брошенные им в пасть щепки. Их суровая грация зачаровывала обеих Миррил.

Святые Уродцы, как же всё-таки больно всё это вспоминать!

Теперешняя Миррил еле сдерживалась, чтобы не расплакаться. Прошлая Миррил почувствовала это и протянула ей жменю щепок. Взрослая Миррил приняла подарок из детских рук. Принялась одну за другой бросать щепки в зёв камина. Пламя с большой благодарностью и аппетитом пожирало их.

Бросать в огонь щепки – ещё один позабытый пласт прошлого, затронутый и поднявшийся на поверхность сознания. Теперешняя Миррил и забыла, когда последний раз делала нечто подобное. По идее, ей сейчас должно было стать ещё хуже, и сдерживать слёзы – стало бы непосильной задачей. Но, как ни странно, это занятие успокаивало.

– Будешь чая?– спросила девчонка Миррил. – С мармеладом, – гордо добавила она.

Да, давным-давно Миррил обожала уничтожать запасы мармелада бережливого старичка Сика, запивая их красным чаем…

– Если честно, худышка Миррил, я не хочу чая, – Миррил была честна с собой.

– Эй! – возмутилась девчонка. – Худышкой называет нас только старина Сик!

– Я знаю, – согласилась магиня.

Немного поразмыслив, девчонка Миррил всё-таки решила быть гостеприимной:

– Так чего тебе, если чая не будешь?

– Я бы сейчас выпила чего-нибудь покрепче, – оживилась теперешняя Миррил. Вино, муатэ, самогон, наливку, эль, спирт – да всё, что угодно, только покрепче…

– Я посмотрю, что там в погребе есть, – пообещала прошлая Миррил и вышла из гостиной.

Миррил осталась сидеть на медведоновой шкуре. Она осмотрелась вокруг: магическая лампа на потолке, белые с чёрными кляксами обои, зеркало, громадные фарфоровые красные с жёлтыми и голубыми орнаментами вазы по обе стороны камина (одну из которых Миррил случайно разбила за неделю до того, как Сик отдал ей магический дар), диван и два кресла из чёрного бархата, газетный столик возле них, подвесное овальное зеркало на стене и старенький сервант из орехового дерева, за стеклянными дверцами серванта скрывался набор хрустальной посуды… В общем – всё именно так, как было раньше. С точностью до отошедшего от стены куска обоев в нижней части левого дальнего угла, если смотреть от камина. Всё никак руки не доходили подклеить этот кобковый кусок обоев. Так он и остался. А после смерти Сика Миррил редко бывала в гостиной…