Никита Аверин - Метро 2033: Крым

Маяк гордо высился на мысу – память о тех днях, когда по морю ходили корабли, когда вспышки света в ночи служили указателем. Сейчас башня пребывала в плачевном состоянии: она уже начала разваливаться, и чем ближе подъезжал поезд, тем яснее листоноша видел приметы разрушения. Маяк больше не работал. Незачем было.

Поселок, некогда обслуживающий маяк, тоже казался нежилым, разрушенным. Но когда поезд остановился в условленном месте, из тени уцелевших деревьев начали выходить люди. Пошта выпрыгнул из кабины.

Встречал поезд целый отряд оборванцев в старых защитных костюмах. Трудно даже предположить, что у них нашлись деньги на покупку мутантов. Заправляла всем, похоже, женщина – невысокая, коренастая, с резкими движениями и визгливым голосом. Она командовала оборванцами, держащими наготове колодки и цепи. И таким унынием веяло от этой картины, что не только листоношу проняло, но даже машинист, завидев покупателей, поморщился.

– Накладную! – потребовала женщина.

Машинист протянул ей пачку исписанных листов.

– Сколько голов?

– Ровно пятьдесят.

– Позвольте, мадам, – Пошта оттер машиниста в сторону. – У меня есть к вам деловое предложение.

– А ты что за хрен с бугра?

– Листоноша.

Женщина нетерпеливо передернула плечами.

– И? Что, письмо привез?

– Нет. Позвольте мне посмотреть на вашу… покупку.

– Это с какой еще радости?

Листоноша в растерянности оглянулся на профессора. Нет, Кайсанбек Аланович ему в переговорах не помощник. Он вряд ли сумеет опуститься до уровня дамочки и говорить на ее языке. Опять придется действовать самому.

– Любопытно. Может, захочу купить один экземпляр.

– Ну, смотри. Только не продам никого. Мы на это стадо год копили. Нам без них не прожить.

Наверное, это была правда. Поселение явно бедное, рабочих рук не хватает, еду добывать тяжело, море рядом. Они заплатили за полсотни рабов, точнее, «голов», и они не уступят ни одного, хоть в десять раз дороже переплати. Но Пошта все-таки надеялся хитростью или подкупом выманить ребенка. Если, конечно, он разумен.

– В сторону отойди, листоноша, и глазей, сколько хочешь. Только руками не трогай.

Он послушался. Экипаж поезда открыл двери теплушки, оборванцы тут же переместились поближе – началась выгрузка мутантов.

Пошта и раньше сталкивался с этими созданиями, поражаясь причудливости природы. Казалось бы, мутации должны идти куда-то в одну, продуктивную, сторону. Но зачем человеческому существу лишняя пара рук, еще можно предположить. А хвост? Или, например, чешуя? Кожа, висящая тяжелыми складками? Третий, слепой, сочащийся гноем глаз? Густая темная шерсть? Выступающая вперед нижняя челюсть с острыми, как у акулы, мелкими зубами?

И, главное, почему мутанты безмозглые? Те же морлоки в Балаклаве были некогда людьми. И таких примеров масса. Будто с утратой человеческого облика мутанты теряли и разум. Так оно и было, в общем-то – листоноши ни разу не сталкивались с цивилизованными мутантами.

Эти тоже не были исключением. Пошта наблюдал, как их выгоняют из поезда. Он думал, мутанты ринутся в открытые двери, но они предпочли укрыться в вонючем вагоне – наверное, теплушка казалась созданиям достаточно надежным укрытием. Один из оборванцев, выматерившись, подтянулся и влез внутрь.

– Выходи, задохлики. Ну-ка пшел!

Видимо, его слова сопровождались вдохновляющим и направляющим пенделем, потому что в вагоне нечленораздельно, но явно обиженно замычали.

– Пош-шли!

Никто, однако, не выходил.

– Мирные, – заметил другой оборванец.

Дамочка-командир уперла руки в боки и крикнула в вагон:

– Гони их!

– Упираются!

– А ты толкай!

– А если укусит?!

– Мне что, самой туда лезть?!

Видимо, эта женщина была страшнее стада мутантов. Послышалось бормотание, шлепки, и в дверях показалась первая тварь. Существо было сплошь покрыто длинной, свалявшейся в колтуны шерстью, и растопыривало многосуставчатые, непомерно длинные руки, упираясь. В такой позе оно напоминало паука.

– Пшел!

Пинок под зад придал существу ускорение, и оно вывалилось на землю. Тут же подскочили оборванцы, нацепили на мутанта ошейник, цепь от которого тянулась к длинной слеге.

Дело, однако, снова застопорилось.

– Да не могу я один! – в отчаянии воззвал оборванец из вагона. – Пусть еще кто-нибудь!

– Хрипатый и Боец, – распорядилась женщина.

Еще двое скрылись в вагоне. Пошта ждал с интересом. Не хочется мутантам выходить. Догадываются, что ничего хорошего их здесь не ждет. Пока что поведение стада вполне укладывалось в рамки привычных представлений. Коровы тоже не ломанутся из вагона – они не понимают, куда и зачем их привезли, запахи чужие. А тут еще и море рядом. Должны же мутанты чуять море и понимать, какой опасностью оно им грозит. Все-таки поумнее жвачных животных, где-то на уровне собак.

Даже листоношу близкое море заставляло нервничать. Аж волосы на затылке вставали дыбом. Ветра не было, и штиль казался зловещим предзнаменованием.

– Выходи!

– Пшел, пш-шел!

– Вперед, скотина безмозглая!

Теперь мутантов выталкивали одного за другим, еле успевали привязывать. Пошта внимательно следил, не появится ли ребенок, но пока что все твари были здоровыми и мало напоминали разумных существ. Пошта и профессор переглянулись. Странно это.

Твари не сопротивлялись, Пошта даже не понял, зачем их приковывать к слеге. Хватило бы пастуха с кнутом.

На третьем десятке в теплушке вновь произошла какая-то заминка.

– Какого… – услышал Пошта удивленный голос одного из оборванцев.

А потом выпрыгнула тварь. Расслабившиеся покупатели оказались не готовы к встрече с агрессией и потому растерялись. Мутант этот был особенно отвратительным: он стоял на четвереньках, на спине у него гребнем топорщились выросты позвонков, удлиненная морда заканчивалась подвижным пятаком, а выступающие клыки наводили на мысль об отнюдь не дружелюбном характере. Кроме четырех основных у твари оказались две дополнительных конечности – пара хлипких, будто детских, ручек с локтевыми суставами, торчала у него из плечевого пояса. Пальцы их судорожно сжимались.

– Мама! – завопил мутант. – Где моя мама?

Пошта вздрогнул, будто его ударили. Все замерли.

– Мама! – повторила тварь.

Нет, она не была разумной. Наверное, эти слова – все, что осталось в измененном мозгу создания. Но фраза подействовала даже на оборванцев – они замерли. У них было огнестрельное оружие (правда, вряд ли в избытке патронов), но никто не стрелял. А листоноша вообще позабыл о том, что нужно действовать.

Рыча, тварь разворачивалась, обводила собравшихся ненавидящим взглядом маленьких желтых глаз.