Терентий Гравин - Азарт

Может, их и в самом деле выпустить в поле? А возле себя оставить пару — тройку самых резвых коней?

Следовало все это обдумать. И, несмотря на позднее время и желание организма поспать, мы решили не торопиться с возвращением в Солевой грот. Прямо отсюда поспешили к тому месту, где оставили вещи перед ловлей лошадей. Место находилось недалеко, и можно было время от времени посматривать за происходящим вокруг башни Канцура. По пути начали обсуждать вопрос: забирать кольца гауланов с собой или нет.

— Пусть там и лежат, — настаивал на своем Пятница. — Нам они ни к чему, разгадки их тайны у нас пока нет, а если экспериментировать — можем себе в первую очередь навредить. Да и не факт, что Поедатель на близком расстоянии их не почует… Тогда уж точно бросится на нас и затопчет.

Но я рассуждал несколько иначе:

— А что, по сути, змеи от нас хотят? Как раз эти самые бронзовые поделки. И ничего более! Представь себе такую картину: мы обедаем, никого не трогаем, а червяк опять к нам в гости пожаловал, и снова гундосит "Отдайте!.." Не лучше ли будет в тот момент бросить в него кольцами, чтобы чудовище исчезло с наших глаз, телепортировавшись в неведомую даль?

— А вдруг не получится? Вдруг мы ошибаемся? — более чем резонно рассуждал мелкий. — Это мы предполагаем, что кольца — телепорт, а если нет? Если они оживляют покойников и возвращают им разум?

— Ого! И такое тут бывает? — и сам же себе ответил: — Хотя все когда-то случается в первый раз…

— Вот именно! Так что лучше держаться от этих магических поделок подальше.

Так и поступили. Взяли только свои вещи да остатки грибов с белыми стеблями. А кольца гауланов перепрятали в такое место, куда никто кроме юркого паренька никогда не заберется. Ну а себе в памяти отметку сделали: надо испытать эти артефакты на ком-то, кого не жалко. Знать бы вот только, где искомое существо отыскать? Да еще такое, что не пожалеешь угробить во время эксперимента.

Что ни квест, то новая морока.

Когда мы уже подходили к нашему гроту, опять о себе напомнили местные божества. А может, и не божества, а просто ВИИн, посчитавший нас достойными очередной плюшки. Да и случилось это совершенно случайно, без всяких намерений с нашей стороны. Александр шагнул чуть в сторону, заглянул в опустевшие повозки, на которых я вывез под дождь трупы гномов, и пробормотал:

— Гляди-ка, ни кусочка не осталось! — и непроизвольно коснулся рукой высокого борта.

Вот тогда пар вдруг и вырвался откуда-то из-под земли. Мал о й еле успел отпрыгнуть в мою сторону, а я догадался прикрыться от неведомой напасти Щитом. Так мы пропятились шагов десять, пока вышли из облака пара, и только потом стали улавливать в происходящем уже раз виданное действо. Точно так же боги освящали захоронение хуторян. И точно так же сейчас луч света унесся в небеса, вот только волна неведомой благодати коснулась нас сразу же. После чего мы с минуту чуть — чуть светились и пялились друг на друга.

Увы, нимбы у нас не появились, ромашками волосы не покрылись и музыка не заиграла. Но это не помешало напарнику с уверенностью заявить:

— Фича! — после чего вздохнуть и грустно добавить: — Знать бы еще, какая!

Так называемый подарок от системы явно нашел своего адресата. Тем более что на месте повозок теперь красовалась солидная надгробная плита, нисколько не смущаясь того факта, что тел под ней нет. Ну, может кусочек гномьего мизинца оказался втоптан в траву.

Дикость конечно несусветная, ведь захоронение фактически не состоялось. Наоборот, над телами было совершено надругательство, они были съедены. Или тут у системы имелось иное мнение? Мол, в любом случае, переваренные тела превратятся в навоз и, так или иначе, землю удобрят? Точнее говоря — вернутся в нее? Хм! Дай силы понять пути твои неисповедимые, господи!

Второй аспект заставлял недоумевать: в чем именно свалившийся подарок заключался? Ведь в данном мире и жирный плюсик, может превратиться в крестик на твоей могилке. Это как дать средневековому рыцарю за нахождение Грааля ящик гранат. Что случится с героем? Вот — вот! Хорошо если сам погибнет, а может же с собою полгорода сошедшихся зевак прихватить…

Так и вернулись мы в Солевой грот тихие и задумчивые. Хорошо хоть там сплошной позитив. Лошади, в самом деле, встретили нас приветливым укоряющим ржанием. Испугались, что мы можем не вернуться. А уж я как был рад с ними встретиться, и чуть ли не полтора часа возился, ухаживая, подлечивая, подкармливая и все больше укрепляя дружбу. Кобыла "с пополнением", которую я назвал Яблонькой за светлые пятна в окрасе, вообще постоянно находилась рядом и даже порой ревниво фыркала на остальной табун, когда тот на меня напирал скопом, требуя угощения. Благо еще, что сухарей мы на кухне отыскали несколько огромных корзин, так что угощать новых друзей было чем. Грибы и белые стебли, доставшиеся от гауланов, тоже пошли на ура.

Я сам догадался и рискнул попробовать последний кусочек странного растения. И был поражен вполне приятным послевкусием: стебли напоминали сахарную свеклу или нечто, весьма близкое к хорошо известному мне продукту. Пришлось однажды налаживать в одном колхозе совершенно незаконную, но невероятно эффективную и безотходную установку по производству спирта. Так у нас там такой объем вышел, что мои подельники испугались и резко прикрыли лавочку. Но суть производства в кустарных условиях я изучил назубок.

Это я так, скорей, по инерции вспоминал. Даже если и отыщутся плантации подобных корней или стеблей, то строить установку, а потом выдавать в продажу спирт или сахар — дело в этих землях несусветное. Покупать будет некому, а сам я сопьюсь в течение оставшегося мне срока пребывания в коме.

"А вот и не сопьюсь! — устроил я спор сам с собой. — Все мое там, в клинике Синицына. А здесь — только буйная фантазия. Так что корешки все-таки следует поискать. Ибо не нравятся мне эти местные вина… Да и любые — не нравятся. Привык к пониманию, что это — яд, вот и не тянет. То ли дело — водочка! Да под соленые огурчики, да под ушицу!.. Чистый продукт, созданный Ломоносовым! Красота! И телу полезно, и мозги хорошо чистит… Если меру знать, конечно".

Улеглись мы спать уже под утро, но сон получился нервный: а ну как Поедатель одумается, раскусит мой обман, да вернется?

С утра я вскочил на ноги, не выдержал и первым делом сбегал на луг, да там осмотрелся. Не заметив никакой опасности, вздохнул с успокоением, и, полюбовавшись на появившуюся ночью надгробную плиту, поспешил завтракать.

После завтрака я стал пытаться оседлать ту самую пегую кобылку, с порезом на крупе. Она получила от меня имя Пелагея. Мелкий, правда, ржал почему-то, словно псих, но я на него не обижался. Дите он еще, что с него взять? Да и с чего он взял, что Пелагея — такое смешное, устаревшее и дикое имя?