Сергей Палий - Монохром

Аномальная субстанция, которую Лёвка называл черным туманом, — вот что послужило причиной возникновения плеши.

Вдруг я понял, почему меня терзает чувство пережитого ранее. Я уже видел такие сизые, монохромные цвета на улице Миражей, когда попал под морок. Когда не смог спасти Светлячка, свою несуществующую дочь. Не уберег ее от всепоглощающей, щемящей стужи… Я встряхнулся.

Жутко, конечно, но рефлексии мешали сосредоточиться, а предаваться жалостью к каждой травинке у меня ни времени, ни желания не было. Нужно живей соображать, как пройти сквозь целый каскад «электр», «воронок» и «жарок» — чудовищное переплетение аномалий разной природы преграждало путь. Эх, вот бы сейчас «компас» — артефакт, с помощью которого мы с Латой сумели найти проход среди сонма ловушек возле ЧАЭС… Отставить. Думать в сослагательном наклонении вредно.

Я остановился рядом с Лёвкой и, щурясь от ветра, глянул в дрожащее марево.

— Дело табак. Чтобы в этой каше найти лазейку, придется час возиться.

— Считанные минуты остались. Может, разрядим какую-нибудь аномалию и проскочим?

— Да они ж тут в два ряда. И вперемешку. Не сумеем просчитать оптимальную траекторию так быстро. И ветер проклятый мешает…

Я осекся. В поле периферийного зрения попали движущиеся объекты. Резко развернувшись, я понял, что не ошибся: со стороны болотистой низины, где валялись сегменты труб, приближались три фигурки в обрывках маскировочных камуфляжей. Лёвка тоже заметил бредущих по пояс в грязи солдат.

— Неужто перебили черномордых? — удивился я.

— Не думаю. — Парень помассировал шею. — Мне кажется, у одного из ỳгольников есть «жемчуг», и они уходят группой: мощности одного артефакта, наверное, хватает, чтобы экранировать несколько измененных организмов за пределами Зоны. Правда, сложно сказать, что случится, когда они попадут под выброс.

— А вояки?

— А вояки под горячую руку попались. Четверых мимоходом порвали, а трое вон, сам видишь, ковыляют.

— Но тот черномордый, что напал на нас… Почему он от группы отбился и решил в одиночку поохотиться?

— Ефрейтор-то? Да этого мудака скорее всего просто выгнали. Вот он и решил из меня «жемчуг» достать, чтоб тоже за Периметр слинять.

— Что ж, логично. — Фигурки «пылевиков» скрылись за нагромождением труб, и я глянул на ПДА. Три яркие точки двигались не шибко быстро, но без задержек. Приближались. — Ладно, давай проход искать, пока солдафоны палить не начали. Потрепать-то бойцов потрепали, но в шахту попасть им по-любому надо, как и нам. А чует мое сердце, что места там может на всех не хватить.

Лёвка тряхнул почерневшей рукой.

Я еще в пятиэтажке обратил внимание, что жар на измененные участки кожи действует не ахти как.

— Есть идеи?

— Видишь, вон там, возле деревца?

— «Электра» и «жарка», в два слоя. — Я рефлекторно поежился, глядя на аномалии. — Что задумал?

— «Электру» мы разрядим чем-нибудь увесистым, а «жарку» я попробую проскочить. Если повезет, то на секунду-другую образуется коридор, и у тебя тоже будет шанс.

— Безумие…

— Альтернативы?

— Если б… — Я прикинул наши шансы на успех. В принципе процентов пятьдесят, коли болевой порог на ожоги у Лёвки и впрямь смещен. — Ладно, давай пробовать. Но если ты сдохнешь, получится крайне глупо.

— Я все равно сдохну, Минор.

Взгляд Лёвки проморозил меня. В его расширенных глазах пылало то ледяное пламя дикой одержимости, которое заставляло сильных и умных людей идти на костер в темные века. Прожилки на черных скулах налились перламутром, будто кровь превратилась в ртуть и просвечивала сквозь стенки сосудов и кожу.

Когда я открыл рот, чтобы возразить, парень громко и отчетливо проговорил:

— Тот, на кого ты сейчас смотришь, уже сдох.

Я пожал плечами. Ну что тут скажешь? Каждый из нас волен выбирать, жить или умирать. Этот хотя бы хочет другим помочь. Его личное дело. Самому-то мне альтруизм не то чтобы шибко близок как стиль бытия, но цель паренька по крайней мере достойна уважения.

Место, где в два слоя раскорячились «электра» и «жарка», действительно было одним из самых тонких в стене аномалий. Эх, чуток побольше бы времени… Обошли бы сплошной смертоносный рукав и спокойно нырнули бы в шахту с другой стороны. Да только нет этого времени! Вокруг — болото. Пока будем через жижу ковылять, либо выброс накроет, либо солдафоны расстреляют. Еще метров на пятьдесят поближе подползут, и мы для них будем как мишени в тире.

Я подтащил к дрожащим на ветру искоркам «электры» ржавую дверь от грузовика, которая валялась в груде металлолома, примерился и показал жестом Лёвке, что готов. Он отошел метров на пять и замер. Размахнувшись как следует, я швырнул дверь в аномалию. Железяка кувыркнулась в тугом воздушном потоке и чуть было не угодила в соседнее скопление, где теснились «воронки» и «карусели». Но повезло: ветер не смог сильно изменить траекторию «снаряда», и потревоженная «электра» с оглушительным треском разрядилась. Молнии, подобно щупальцам перепуганного кальмара, раскинулись в разные стороны, и одна из них стеганула рядом с моей ногой. Яркий излом даже оставил выжженный след на краешке подошвы.

Следом за оплавленной дверью сиганул Лёвка. Владения «электры» он пролетел без проблем — аномалия, видно, еще не перезарядилась и не успела коротнуть второй раз. А вот «жарка» отработала по полной. Пламя с неприятным гулом проглотило парня, и огненный столб загудел, словно рой обозленных пчел.

Счет пошел на секунды. Вдохнув поглубже, я прикрыл рукавом лицо, прижал к боку «Узи» и с разбегу ринулся в закрывающееся «окно». У-у-х, братцы, страшно-то как!

Ноги оторвались от земли. В ушах загудело. От статики волоски по всему телу встали торчком — хорошо хоть башка лысая… А затем ужасная, пронзающая каждый нерв боль заставила на мгновение забыть обо всем на свете. Кожу будто рывком содрали с мышц и окунули в кипящее масло.

Крик даже не успел вылететь из меня, потому что глотку тоже обожгло.

Грохнувшись наземь, я принялся отчаянно молотить по себе руками, сбивая огонь. На самом деле его на мне не было, но мысль о том, что я обгорел, настолько крепко впилась в мозг, что верить глазам в первые секунды я решительно не желал.

К счастью, все обошлось. Отчасти потому, что основной термический удар принял на себя Лёвка, отчасти потому, что совсем недавно, отпрыгнув с линии атаки вертолетных орудий, я окунулся в грязь и промок. А ведь могли еще и патроны в израильской пушке взорваться — вот смеху было бы. Придя в себя, я бросился к парню и помог ему подняться на ноги. Прямо скажем, досталось мутагену нехило. Волосы практически полностью сгорели, дыхательная маска превратилась в переплавленный кулон, мотающийся на шее, комбинезон стал похож на тлеющий дуршлаг. В тех местах, где его тело мутировало, видимых повреждений не было, а вот открытые участки кожи покрылись бугристыми волдырями. На ногах Лёвка стоял, хотя штормило его нещадно.