Алексей Ерошин - С.Л.О.М.

- Жалко.

- Мы здесь, любезный мой, занимаемся наукой, а не разводим сантименты.

Перовский нажал кнопку. Одна из ампул в кассете чуть слышно хрустнула. Крыса за стеклом было заметалась, отыскивая выход, но быстро потеряла сознание. Хвост ее еще подрагивал некоторое время, но вскоре все было кончено. Загудел вентилятор вытяжки. Физиолог достал мертвое животное и хладнокровно бросил его в утилизатор.

- А меня вы тоже так?- сухо спросил Фаер.

- Не говорите глупости.

- Отчего же - глупости? Я смотрю, что у вас так принято.

- Только по отношению к низшим прототипам.

- А высшие прототипы у вас в подземелье гниют?

Физиолог убрал очки на лоб и обернулся:

- Что за чушь вы несете?

Фаер стряхнул ворсинки белой шерсти со своих жестких пальцев киборга и промолчал.

- Договаривайте, любезный,- потребовал Перовский.

- Ну и договорю. Кто такой Феликс?

Физиолог облегченно рассмеялся, закрыв ладонью лицо.

- Откуда вам известно про Феликса?

- Оттуда.

Киборг постучал хитиновым пальцем по радиатору отопления. Несколько секунд спустя в ответ послышалась целая серия стуков.

- Он иногда начинает сам стучать. Я подумал, что это похоже на азбуку Морзе. Записал сигналы и расшифровал.

Перовский улыбнулся:

- Ну, и что же он пишет?

- Практически всегда одно и то же: "Феликс здоровается" и "Феликс хочет есть". Он ведь тоже прототип?

- Идемте,- пригласил Перовский.

Он открыл дверь смежной лаборатории.

- Идемте же. На слово вы мне, любезный мой, все равно не поверите.

Фаер поднялся. Физиолог, повернувшись к нему спиной, прошел к следующей двери.

- Феликс - действительно, прототип. Последний натуральный донор с имплантантом. Если вам так уж хочется четвероногого друга - лучше него и сыскать трудно. Но должен предупредить: с ним непросто. Чрезвычайно капризен, как всякое психически высокоразвитое существо.

Перовский приостановился у последней двери, перед которой стояли метла, ведро и совок.

- Ничего лишнего нельзя оставить,- пояснил физиолог,- Любопытен, как ребенок. С деструктивными наклонностями. Норовит все разобрать.

Он провел карточкой доступа по сенсору, и дверь открылась. Каурый маленький пони при виде вошедших радостно зафыркал, замотал головой и принялся ритмично отстукивать морзянку копытом.

- Елки зеленые!- удивился Фаер.

- Маленький ленивец!- пожурил питомца физиолог.- Он получает свой рацион за работу на арифметическом стенде. Но хандрит иногда, и требует, чтобы его кормили задаром.

- Арифметическом стенде? Он что, решает задачи?

- В пределах десятка считает легко. Складывает, вычитает. А вот умножение нам, увы, плохо дается. Знает около пятидесяти слов, почти все из них - глаголы. Но использует обычно не больше десятка. Прилагательных не понимает вовсе.

Пони нахально лез мордой физиологу в карман, разыскивая что-нибудь вкусное. Перовский нажал пару кнопок на стенде, и в приемный лоток упало несколько морковок.

- Морковку мы получаем только за умножение. Но нам нужно для этого сильно сосредоточиться. А делать этого мы не любим, да, Феликс?

Пони замотал головой и взбрыкнул задними ногами.

- Не слишком похоже на высокоразвитую психику. Я такое видел и в цирке,- заметил киборг.

Перовский поправил очки и снисходительно пояснил:

- В цирке вы, любезный мой, наблюдали следствие дрессуры. Обычная лошадь не умеет считать. Дрессировщик подает ей сигналы ультразвуковым свистком.

- А нет у тебя прототипов покруче, док? Как-то глупо водить компанию с лошадью. Если это последний живой донор, я так понимаю, дальше должен быть искусственный?

- Совершенно верно, должен.

- И можно на него взглянуть?

- Ну, разумеется.

- И как он соображает?

Перовский ответил ироничной усмешкой:

- Не очень-то. Весьма однобокое развитие, узковат кругозор. Исполнительность оставляет желать лучшего.

- Ну, пообщаться-то с ним можно?

- Да, но на очень специфические темы.

- И где ты его держишь, док? Я хотел бы взглянуть.

- О, это легко. Вы его часто видите, любезный мой. В любом зеркале.

Фаер почесал пони за ухом, и он довольно застучал морзянкой "Феликс радуется".

- Я тут еще раз пересмотрел архив на того типа, на Левушкина. Полистал журналы экспериментов… Многих деталей, конечно, я не знаю… Но косвенные данные…

- Договаривайте.

- Док… Признайся, нет никакого искусственного интеллекта. Нет никакого промежуточного звена. Потому донор - лошадь, а не мартышка. Пока еще никто не смог создать для биопрототипа искусственный интеллект умнее самой тупой мартышки. Ты убил этого парня, и сделал из его сознания имплантант. Это так?

Перовский нервно потер щеку, потом сдернул очки и принялся их протирать без особой необходимости.

- "Сделал имплантант!"- фыркнул он.- Как просто звучит эта глупость! Вы, любезный мой, забываетесь. Это вам не программу написать. Того статиста нельзя было спасти. Он умер, понимаете? Фактически он уже был мертв. Я воспользовался случаем для блага науки.

- Да-да, я помню: без сантиментов.

- Я бы вас попросил!

- А то - что?

Феликс нетерпеливо забил копытом, требуя к себе внимания.

- То, что вы тут говорите - недоказуемо,- холодно заметил Перовский.

- Напрямую - нет. Только косвенно. В архиве есть личные дела всех статистов. Всех, кроме одного. Где это дело?

- Повторяю - все это недоказуемо. В отличие от вашей стрельбы в поезде. Мне кажется, или наш договор все еще в силе?

- В силе. Но что будет, если этот Левушкин снова сюда явится?

- Больше сюда против моего желания не явится никто. Никто. Об этом я позаботился.

- А дело?

- Нет человека - нет и дела. Ничего нет. Пепел в утилизаторе.

Пони хрустел морковкой, отстукивая: "Феликс радуется"

- Твое счастье, док, что эта лошадь знает мало слов,- усмехнулся Фаер,- а то бы она тебе много чего высказала…

Желто-черная туша экскаватора поворачивалась, как в замедленной съемке. Вот смятый автомобиль, задетый огромным ковшом, ударился в столб и закувыркался по площади. Вот медленно-медленно показалась черная воронка излучателя. Облачко пара и асфальтовой пыли все ближе. Лед впереди тает, как рафинад в стакане кипятка, неиспарившаяся влага уходит в теплую сыпучую каменную крошку. Дрожь земли уже подкатывает к ступням и взбирается выше, делая ноги ватными. Хочется бросить все к черту и бежать. Но подошвы ботинок словно пристыли к промерзшему асфальту площади. Бежать некуда. Нельзя бежать. Позади - люди. Десятки людей. И черное, изрыгающее смерть, жерло излучателя. И три секунды до залпа. Две… Одна… Рой злых вольфрамовых ос вырывается из обоймы с треском через горячий ствол и рассыпается веером искр на цели. Черная пасть излучателя рывком поворачивается на раненой шее, и страх исчезает. И свет исчезает. И тело исчезает. И нервы взрываются болью.