Вадим Михальчук - Черная пустошь

Он пробежал всего четыре шага, пока большая доза транквилизатора не свалила его. Он успел почувствовать, как тяжелеют его лапы, как тело становится вялым, как пропадает желание бежать и спрятаться, хочется остановиться и прилечь. Просто прилечь, немного прилечь…

И тут, во внезапно наступившей тишине, раздался нечеловеческий вой, волчий вой, в котором звучали страдание и мука, удивительно похожие на человеческие. Этот вой звучал в той стороне, откуда появились волки и куда пропали бесследно.

Сначала это был одиночный вой, почти плач, затем его подхватил другой, затем третий, четвертый… В нем не было угрозы, попытки запугать или показать превосходство.

Это был крик отчаяния и боли, голос оставшихся в живых, скорбь по павшим.

На какое-то мгновение люди поняли это, но ненависть за собственных друзей была сильнее этой секундной жалости. «В самом деле, жалеть этих тварей, вырезавших столько отличных парней на Двойке и только вчера убивших людей Ричардсона?! Да вы смеетесь, наверное?!» – так подумали многие и один из солдат выстрелил из подствольного гранатомета в направлении завываний, доносящихся из леса. Когда умолкло эхо взрыва и успокоился загомонивший птичий хор, люди не услышали больше волчьего воя, чему в душе были несказанно рады.

Они стояли вокруг первого живого волка, до которого можно было дотронуться рукой. Они смотрели на него, покрытого глиной, как древний голем, с любопытством и отвращением и немалой долей страха – как бы этот зверь не ожил раньше времени. Майкл вызвал по рации Сергея:

– Дубинин, это Фапгер. Ты можешь начинать смеяться, дружище, но я только что достал для тебя собачку. Правда, она грязная, как свинья, и дрыхнет без задних ног, но тебе понравится. Ты можешь спросить ее: «Бабушка, а зачем тебе такие большие зубы»?

– Понял. Где ты?

– Метров семьдесят к северу от периметра.

– Понял. Бегу.

– Обязательно возьми с собой троих приставов из охраны.

– Ладно. Конец связи.

Майкл повернулся к солдатам:

– Эй, служивые, у кого топорик есть, срубите парочку палок подлинней и покрепче.

Майкл вытащил из ранца связку пластиковых полосок, которые применяются современными полицейскими вместо наручников, и принялся за увязку. Волк не шевелился, ритм дыхания оставался таким же. Сергей появился через пятнадцать минут в сопровождении двух здоровенных парней из внутренней охраны.

– Я же сказал тебе брать троих, – проворчал Майкл.

– Я плохо считаю, – Сергей наклонился над телом волка и прижал пальцы к шее зверя.

– Да в порядке он, не волнуйся, – сказал Майкл, заканчивая вязать задние лапы.

– Мне надо по пульсу определить, насколько глубоко он вырубился. Ладно, сделаем на всякий случай еще один укол.

Сергей вытащил из кармана куртки коробку со шприцами, в которых уже был набран транквилизатор. Снял защитный колпачок с иглы и воткнул в ляжку волка. Нога рефлекторно дернулась, кто-то из солдат вскинул оружие.

– Майкл, уйми своих парней, – рассеянно сказал Сергей, внимательно следя за уровнем жидкости в шприце.

Майкл молча, но выразительно посмотрел на молодого солдата. Тот смущенно улыбнулся и опустил винтовку.

– Все, хватит, – Сергей убрал шприц в коробку и встал на ноги.

– Хватайте его – положим на брезент, – приказал Майкл и первым взялся за шкуру волка, чтобы положить его на импровизированные носилки, наспех составленные из куска брезента и двух молодых деревьев с обрубленными ветками.

Общими усилиями волка положили на эти носилки, кто-то из солдат пропыхтел вполголоса:

– Тяжелый, гад.

– Майкл, ты ему не слишком ноги перетянул? – спросил Дубинин, с сомнением глядя на полоски, которыми были связаны лапы.

– Не плачь, мамаша, – весело ответил Майкл, – ну, ребята, взяли…

В связи с нападением на «Команду-1» работы по протяжке заграждения запоздали в этот день на час. Впервые за время, проведенное на Лимбе, это было приятной задержкой: люди понимали – чем больше волков убито, тем безопаснее будет работа. Солдаты были рады, что сумели отбить нападение без потерь и отомстить за вчерашние жертвы. Все обменивались улыбками, говорящими «Показали мы им!», настроение было приподнятым еще и потому, что было убито четырнадцать волков, а ведь по подсчетам их оставалось не больше двадцати. А если учесть, что одного удалось захватить живым, то можно представить, с каким трудом ротным удалось навести порядок в ротах.

Вторая команда вернулась на то место, на котором вчера была закончена работа и Бен Росселини с все крепнущей уверенностью в собственной ловкости взобрался на дерево с аккумулятором. Он отключил напряжение, снял аккумулятор вместе с временными креплениями и отправил его на землю в эластичной подвеске. Работа продолжилась в обычном режиме.

Солдаты, прошедшие место нападения, были удивлены пропажей всех четырнадцати волчьих тел с поля боя, но Дюморье отказался от прочесывания леса.

– Если они забрали своих мертвецов – это их дело, – жестко сказал Джозеф на предложение Седжвика пойти по следам волочения, – я думаю, что это – очередная ловушка, и я не собираюсь подставлять этим тварям зад. Вам понятно, Дон?

– Так точно.

– Вот и ладно. Нас ждет работа.

Ни в этот, ни в последующие дни нападений на группы, работающие в лесу, не было. Разведка с «Касперов» ничего больше не дала – волков не было видно, даже с помощью термооптики. Немногие утруждали себя размышлениями, почему волки оставили их в покое. Но люди продолжали с тревогой всматриваться в чащу окружающих их деревьев. Им казалось, что оттуда, из темноты, из теней деревьев, угрюмо протянувшими свои исполинские ветви, за ними следят чьи-то злобные взгляды. Это чувство не покидало людей ни на минуту. Этому чувству было суждено на долгие десятилетия поселиться в сердцах и душах людей…

Мы снова потерпели поражение. Мы снова потеряли наших друзей. В этот раз мы не смогли даже приблизиться к людям настолько, чтобы нанести хоть один удар. Нас осталось всего семеро. Даже я, ослепленный жаждой мести, понимал, что этого недостаточно.

Люди учли свои ошибки. Их было много, они все время были настороже, они осторожнее выбирали свои тропы, избегая тех мест, где деревья росли близко друг возле друга, где их тени были для нас наилучшим укрытием. Они уже слышали лучше, они учились, как учатся шестимесячные сейры – быстро схватывая на лету.

Например, сегодня я почувствовал, что люди напротив нашей засады знают о нашем присутствии еще до того, как я скомандовал нападать. Это нельзя объяснить, это можно только ощутить.

Как можно описать это чувство? Как будто тоненькая цепочка металлических муравьев, мерно перебирая лапками, продвигается вдоль позвоночника, отчего каждая шерстинка на спине становится дыбом?